"Стеклянный мёд" (глава первая)

Стеклянный мёд.

Часть первая.

«Украденный лес»

Глава первая,

в которой Мышка встречается со странным путником, а мы знакомимся с мышкиным Любопытством.

Когда Осень собирается в дорогу, она не упаковывает  чемоданы и не составляет список достопримечательностей, которые непременно следует посетить по прибытии. Она уже столько раз все это видела, что не обращает внимания, куда и на кого по неосторожности проливает свои дожди.  

                                               ***

В приемной ректора Чародейной Академии Волшебного Ремесла, как обычно, толпились посетители – разного ранга волшебники, а также всевозможные эксперты и консультанты. День как день. Секретарь Академии монотонным голосом называл имя очередного посетителя, после чего последний скрывался за массивной покрытой резными магическими символами дверью. Ожидавшие вызова шепотом обсуждали свежие сплетни, кучкуясь сообразно интересам. Время от времени из-за двери, отделявшей приемную от кабинета ректора, доносился какой-нибудь звук. В большинстве случаев он напоминал далекий раскат грома, что свидетельствовало об отбытии посетителя, получившего решение своей проблемы, и сулило вызов нового. Реже звук походил на взрыв небольшой петарды. После чего в приемную просачивался едкий запах суррогатной магии, все находившиеся в приемной опасливо ежились и сочувственно возводили очи к потолку.  Одним словом,  дела шли своим чередом. Даже листва на деревьях вчера еще зеленая, сегодня отливала легкой, едва уловимой позолотой – Осень покрывала холст будущей картины «Феерия цвета» первым слоем краски. 

Ничто не предвещало сбоя во времени.

Внезапно по телу секретаря пробежал мороз, словно ища, куда бы спрятаться от заполнившего приемную ужаса. Секретарь  медленно перевел взгляд с испещренной мелкими буковками страницы ежедневника на коренастую фигуру, словно выросшую из-под каменного пола приемной.

- Что ты здесь делаешь? -  сквозь зубы процедил секретарь.

- Ну-ну, - сказал новый посетитель таким голосом, что мороз, затаившийся было в груди секретаря, камнем упал в живот, заставив пальцы секретаря задрожать, - успокойся. Хотя повод для волнений несомненно есть: ему удалось получить его!

- Кому – ему? Кого- его? Что ты несешь? Что ты тут вообще делаешь? – секретарь обвел взглядом замершие фигуры посетителей, прислушался к мертвой тишине за дверью  и продолжил. – Ты понимаешь, что остановка времени не пройдет незамеченной?

- Ты сомневаешься в моих силах? – насмешливо спросил странный посетитель. – Никто ничего не заметит. Тем более ваши магистры. Они прошляпили исчезновение Корфэссы. У них под носом расшифровали один из дневников Мёрдока. Буквально у них на глазах обворовали половину Восточного Континента и создали таки стеклянный мёд!

- Присутствие духовиков в общественных местах конвенционно запрещ…, - по инерции выпалил секретарь, но тут же умолк – смысл слов, произнесенных его собеседником, дошел до него. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дух, взять себя в руки и уточнить, – Стеклянный мёд?

- Именно, - подтвердил нежданный посетитель и скрестил руки на груди. – Мы обязаны вмешаться.

- Вам нельзя! – испугавшись самой возможности вмешательства духовиков в решение магической проблемы, вскричал секретарь. – Вы и без стеклянного мёда способны уничтожить хрупкое равновесие между временем и магией.

- Я говорю не о духовиках, а конкретно о нас двоих.

- Ты спятил! – секретарь в ужасе отшатнулся.

- Нет. Выслушай меня до конца. Нам нужен кто-то, кто выполнит миссию, даже не догадываясь о ее сути. Кроме того он не должен иметь никакого представления о магии. Ты же понимаешь, что только так он не привлечет к себе внимания.

- Ни ты, ни я под это описание не подходим, - усмехнулся секретарь.

- А нам и не надо. Достаточно того, что я обладаю необходимой информацией, а ты можешь, пользуясь служебным положением, устроить все так, как нужно.

- Что ты имеешь в виду? – насторожился секретарь.

- Ты можешь в один из протоколов ваших бесконечных никому ненужных заседаний незаметно внести пункт о направлении в Дивный Лес маленького огородника, - вкрадчивым басом промурлыкал духовик. – В этом нет и не может быть ничего подозрительного. Все мумзики-огородники находятся под покровительством Комитета по надзору за эволюцией. Никто и не заметит, что какого-то очередного коротышку послали в новую вотчину.

- Это невозможно, - с сомнением покачал головой секретарь. – Даже если я втайне от ректора включу в повестку дня одного из заседаний вопрос о, как ты выразился, «направлении мумзика в Дивный Лес», то само упоминание Леса раскроет все наши планы.

- Я это предвидел. Поэтому в повестке дня будет указан не Дивный Лес, а Листирания.

- Что? Что там будет указано?

- Ах, да! Академия же отстала от новостей реального мира века этак на три-четыре, - усмехнулся духовик. – Тамошний узурпатор давным-давно переименовал Дивный Лес в Листиранию. Так что если ваши мудрецы и обнаружат в протоколе новое название, то вполне себе решат, что речь идет о какой-нибудь глубинке в Мокрелии или Глухомании.

Секретарь провел языком по сухим от волнения губам, еще раз окинул взглядом замерших в разнообразных позах посетителей и наконец изрек.

- Пожалуй, этот трюк может удасться. Но кто-нибудь еще из Ордена Посвященных кроме тебя в курсе дела?

- Нет. Духовики в отместку за ограничение их прав вступили в молчаливый заговор – никто из нас ничего вам не скажет.

- Да, но ты же…

- Я сказал это тебе по одной простой причине – ты мой брат, а стало быть, тебя тоже можно считать духовиком.

- Даже не заикайся об этом, - предостерегающе шикнул секретарь.

 Когда небольшие исправления были внесены в протокол последнего заседания Комитета по надзору за эволюцией, а на зеленый лист с назначением в таинственную Листиранию легла Печать, заговорщики пожали друг другу руки, и в то же мгновение большие настенные часы известили о том, что время вновь вернулось к исполнению своих обязанностей. Посетители, как ни в чем ни бывало, продолжили свои разговоры, из-за двери в очередной раз донесся раскат грома, и лишь магистр ЛаБоратор удивленно постучал ложечкой по только что налитому кофе (вернее по кусочку льда, обнаруженному магистром в своей чашке).

***

Мышка сидела у входа в норку и поглядывала на верхушки пожухлой травы, касавшиеся молочной дымки тумана. И мышке казалось, что туман  не падает на землю только потому, что зацепился за куст шиповника, одиноко торчавшего на бережку ручья. Продолговатые блестящие бусины шиповника дразнили мышку своей недоступностью. Еще бы, - ведь у них были близкие связи с длинными и острыми шипами, (общаться с которыми мышке совсем не хотелось).

 Внезапно слух мышки потревожил какой-то странный звук, словно крошечный паровозик, сопя и отдуваясь на взгорке, пробирался сквозь шуршащие травяные заросли. Мышка резво шмыгнула в норку (на всякий случай), но любопытство заставило ее высунуть наружу усатый острый носик (опять же таки – на всякий случай) и подождать. Ждать пришлось недолго. Увиденное озадачило мышку. Сначала она даже хотела потереть глазки – не мерещится ли? Но тогда следовало бы потереть и ушки, потому что видение что-то бормотало себе под нос и слега присвистывало.
 Мышки –такие маленькие создания, а любопытство – оно такое большое! Любопытство прямо - таки вытолкнуло мышку из норки  и, как нени цеплялся за  соломенную циновку известный своей осмотрительностью хвостик, усадило мышку  перед странным путником. Путник был хорошо подготовлен - в  дорогу он пустился с большущим коробом на заплечных лямках, таким большущим, что снизу к нему были приделаны колесики. Мышке даже показалось, что короб больше похож на домик, наподобие тех, что всегда носят с собой улитки.

Крошечный хозяин удивительного скарба был едва больше мышки. У него былои две ручки и две ножки, одна голова и два уха,а еще  у него… Впрочем, тут мышка засомневалась – за большущим коробом, примостившимся за спиной путника, ей было сложно рассмотреть: есть ли у него хвост. Выбравшись из зарослей травы, прижатой к земле рыхлым туманом, путник остановился на гладеньком, аккуратно вытоптанном пятачке земли прямехонько  напротив мышиной норки, отстегнул лямки и осторожно опустил на землю бесколесый край короба. 

- Чего уставился?- спросил путник (интересно, как же это он спросил, не открывая рта?).

Мышка растерянно заморгала черными бусинками глаз.

- Я – Мышка, - сказала мышка.

- Сами видим, что не кошка, - ответил все тот же голос.

-  Кошка? – вздрогнула мышка.

- Не бойся, - сказал путник совсем другим голосом - теперь уже как все, пользуясь ртом,  - это он так шутит. Не выспался, вот и болтает, что ни попадя. 

- Кто болтает? – не поняла мышка и принялась озираться в поисках сварливого шутника.

- Чайник, - ответил путник, обходя свой короб и осматривая колеса.

- Кто? – не поверила своим ушам мышка, - чайник? Так не бывает.

- Мышей говорящих не бывает, а чайники бывают всякие, - отозвался первый голос.

- Не кипятись, ты же знаешь, что и мыши говорящие, и собаки поющие, и даже растения странствующие есть. Ты не возражаешь, если мы тут чуток передохнем? – обращаясь к мышке, спросил вежливый путник.

- Нет, не возражаю, - выдохнула мышка. - А вы – это кто?

- Ну, мы с чайником, - сонно моргая, ответил вежливый коротышка, - понимаешь, мы всю ночь шли, он развлекал меня разговорами, чтоб мне было не так страшно, пел песни, чтоб было веселей, и поил меня чаем, чтоб было не так о.  Устали мы, нам бы поспать.

Мышка почти ничего не поняла, но возражать не стала и даже сбегала в норку и принесла две подушки, набитые пухом одуванчика, чтобы путникам спалось уютнее..  Тот, у которого было  две ноги и две руки, сказал «благодарствую» и полез с подушками на крышу короба. После нескольких мгновений шуршания и взбивания подушек с крыши послышалось ровное сопение, иногда расцвечиваемое странным бульканьем и посвистыванием.

И тут же большущее, уже знакомое нам, любопытство принялось нашептывать мышке идею влезть на бугорок и сверху посмотреть: кто же составлял ночную компанию усердному коробовладельцу. Мышка уже почти собралась так и поступить, но, посмотрев на затянутую туманом  макушку бугорка, решила подождать, пока путники проснуться. «А все ж - таки хвоста у него нет», - отметила про себя мышка. «Откуда ты знаешь? – тут же отозвалось любопытство, - а вдруг он его в штанах прячет?» На это мышке нечего было возразить,- путник и вправду был одет в зеленые брючки и курточку, голову его венчала вязаная шапочка, непрерывно сползавшая то на правое ухо, то на нос, потому как была ему явно велика.  Ноги коротышки были обуты в странные зеленые сандалии, похожие на стручки гороха.

Мышка обошла короб с тыльной стороны и увидела, что ее догадка про улиточный домик не так уж и плоха: на задней стороне короба обнаружилась дверца. Любопытство тихонько тронуло мышку за локоток: «Давай, посмотрим: что там?» Мышка привстала на цыпочки, пытаясь заглянуть в верхнюю стеклянную часть дверцы. Но в этот момент кто-то заворочался на крыше, и на голову мышке упала небольшая блестящая штука с горошинкой  внутри и отскочила в траву. Сердце мышки так сильно подпрыгнуло внутри, что она, едва успевая за собственными лапками, в мгновение ока скрылась в норке, оставив свое любопытство один на один с блестящей штукой. Любопытство всячески пыталось выманить мышку, чтобы сообща разглядеть, разнюхать и, быть может, распробовать  на вкус то, что валяется теперь на одном из  склонов бугорка. Но на этот раз мышка  решила не обращать внимания на Любопытство  и принялась грызть припрятанный впрок желудь. Надо сказать, что теперь хвостик одобрил действия мышки, но (на всякий случай) покрепче зацепился за ручку  двери, ведущей в кладовочку.   

***

На крыше передвижного домика мелодично посапывали два носика. Первый носик принадлежал коротышке в сандалиях, похожих на стручки гороха, и был самым обыкновенным слегка вздернутым носикомом. Второй носик… О нем стоит рассказать отдельно. Второй носик, как и его обладатель, был медным.* Если на мгновение представить  камин с крюком, на котором обычно что-нибудь подвешивают что-нибудь металлическое, то обладатель второго носика пришелся бы впору именно в такой обстановке. Помимо носика у него было две ручки, расположенные по бокам. Одна ручка  упиралась в блестящий бок.   Вторая ручка была загнута над головой таким образом, чтобы ее обладатель мог удобно ухватиться за тот самый каминный крюк. Кроме всего перечисленного, второй путник имел крышечку, похожую на берет, и капризно изогнутый носик , которым в  данный момент выводил булькающую трель. Одним словом- он был чайником, но, как мы с вами убедимся позднее, не заурядным кухонным, а выдающимся странствующим .

Тем временем день пришел на смену утру, солнце окончательно выкарабкалось из облаков, нагрело осенний воздух,туман постепенно растаял, муравьи побежали по своим делам.

Беспечные полупрозрачные облака, в чьих карманах ветер не нашаривал ни снега, ни дождя, лениво растянулись по всему небу.

***

Ах, если бы облака отличались любознательностью. Только представьте, какой простор для наблюдения они имеют. А сколько свободного времени там, в вышине для размышлений. Только обрати взор – и ландшафты всех континентов к твоим услугам.

- У, бесполезные, безмозглые дети тумана! - маленький кулачок погрозил непонятно кому в вышине, и сотни отражений на стеклянных поверхностях листьев повторили воинственный жест, - убирайтесь отсюда! Только шпионов мне тут не хватало.

Облака не обратили внимания на угрозу, полную бессильной злобы- они были настроены миролюбиво и хотели получить как можно больше тепла от, возможно, последнего теплого осеннего дня.

Облака, в принципе, старались не растрачивать свое внимание на то, что твориться внизу. А уж до угроз какого-то сердитого крикуна, облаченного в красный кафтан, им и вовсе не было никакого дела.

***

Пчела тяжело оттолкнулась от цветка и, слегка кренясь на бок от переполнявшей ее ведерки ноши, полетела над лугом.  Если бы не полные ведерки, она, пожалуй, сделала несколько кругов над спящими на крыше странного домика путниками. Таким сладким был их сон, что мог соблазнить целый улей пчел – взять, да добавить в мёд каплю -другую.

Однако даже пчела удивилась  бы странному странной парочке, которая предавалась сну в разгар рабочего дня.

Крошечный человечек, а вернее мумзик, что на забытом людьми языке когда-то обозначало «хозяин корней»- был рядовым представителем своего немногочисленного народца, живущего по всему свету.  Звали его ЛоббиТобби. Да, имена у мумзиков очень часто состояли из двух половинок. При этом сказать точно, что именно обозначала каждая половинка в отдельности, порой  не мог и сам мумзик. Древний мумзи-язык отжил свое еще несколько столетий назад. Только очень старенькие мумзики помнили его и могли бы объяснить очень многое, а не только значение мумзи-имен. Однако мумзики помоложе были настолько заняты своими делами, что надеяться на повсеместной  воскрешение мумзи-языка не приходилось.

У чайника имени не было. На донышке, ближе к правой задней ножке (всего ножек было четыре, поэтому иногда чайник чувствовал себя кентавром) имелся какой-то номер. Но чайник был склонен считать его датой рождения, а не именем. А так как от долгих странствий в компании мумзика номер изрядно истерся,  чайник праздновал свой день рождения всякий раз, когда у него было соответствующее настроение.

Почему, вы спросите, мумзик путешествовал в компании предмета бытовой утвари, а не, скажем, какого-нибудь  другого мумзика? Дело в том, что мумзики, на самом деле очень малочисленный народ. Но в их  отсутствие растительная жизнь замирает: соки не бегут от корней к веткамветвям и плодам, почки засыпают, забывая рождать на свет молодые листья  и прекрасные цветы, растениея перестаеют пить, а потом и дышать. Поэтому Комитету по надзору за эволюцией  приходится вести «четкую кадровую политику, предполагающую наличие у каждого мумзика закрепленного места персонального влияния». Именно такая корявая казенная формулировка значилась в «директиве № 3\126бис». Проще говоря, Комитет следил, чтобы у каждого леса, луга или болота был хотя бы один свой мумзик.  

Каждый мумзик сам выбирал себе напарника, на что Комитет милостиво закрывал глаза. ЛоббиТобби встретил чайник в лесу, где его, по-видимому, забыли после пикника. Найденыш был от крышечки до ножек перепачкан золой костра, рядом с которым он ждал возвращения прежних хозяев, и оказался совершенно неприспособленным к самостоятельной жизни. Так у ЛоббиТобби появился четвероногий длинноносый напарник, с которым они попадут еще не в одну переделку.
Уж  будьте уверены!

***

Нельзя сказать, чтоб Осень была такой уж растеряшей. Просто у нее одновременно бывало столько дел, столько дел, что поневоле всякие мелочи то и дело  ускользали из поля ее внимания.

Еще вчера вечером она точно помнила, куда положила свою шаль. Но за ночь ей пришлось разукрасить желтыми и красными красками великое множество листьев! А для этого нужно было  исходить уйму садов, лесов и парков, смешать всевозможное количество оттенков охры с зелеными, коричневми, красными и оранжевыми цветами. Фу-ууф!….
           И только утром, когда она умылась и решила принарядиться в росяное колье, любезно сплетенное для нее пауком, обнаружилось, что шаль исчезла. А ведь она, как нельзя лучше, подходила к обновке из серебристой паутины, унизанной хрусталиками росы.

Осень  вздохнула, поправила рыжие волосы, выбившиеся из-под пестрого берета, и побрела в гости к матушке Плющ. Матушка Плющ жила в небольшом домике, который со всех сторон окружал пышный сад. Это была была сухонькая слегка  сутулая старушка с пушистым облачком седых волос. Походила она на миниатюрное вишневое деревце в цвету. Матушка Плющ продавала на рынке прекрасные яблоки, изумительные  яблочные пироги с хрустящей корочкой и самое вкусное на свете яблочное варенье. Она была одинока. Ее домочадцами можно было считать лишь ослика по имени Ося, к услугам которого она прибегала всякий раз при походах на рынок, и рыжего кота, который не отзывался ни на одно известное матушке имя.  С Осенью матушка была знакома со дня своего рождения, потому что родилась давным-давно в ночь, соединявшую последний день августа с первым днем сентября. И отношения у них были очень хорошими. Осень любила матушку и опекала как свою крестницу, и даже ярче и сочней, чем в других садах, раскрашивала яблоки в ее саду. А у  матушки всегда была припасена баночка-другая вишневого варенья для  Осени - ведь осенью свежей вишни не бывает.

Осень прошла по саду матушки Плющ, растерянно оглядывая разукрашенные ею плоды и листья. Это довольно трудная задача – разукрасить миллион миллионов яблок или листьев так, чтоб ни одно не было похоже на другое. Остановившись рядом с коренастой яблонькой, Осень дотронулась пальцем до одно из яблок– проверила, хорошо ли легла краска. Удовлетворенно кивнула и зашагала обратно в сторону домика. На веранде в старом потертом кресле поверх забытого матушкой вязания сидел кот, сыто щурясь на солнце. Вдруг из двери выплыл пузатый блестящий самовар и направился к накрытому белой скатертью столу.

- Проходи, проходи. Я уже заждалась, уж почти месяц выглядываю: не зайдешь ли?- из-за самовара показалось личико старушки в обрамление облака волос.

- А я заходила. Разве ты не заметила? – спросила Осень, почесывая кота за ухом.

- Как же не заметить? Заметила: вон как похозяйничала в моем саду. Да и в поле видела твою работу, - закивала старушка, - садись. Умаялась небось?

- Спасибо. А чем это так вкусно пахнет, уж не пирогом ли? – улыбнулась Осень.

- И то верно - пирогом. Как же без пирога-то? Уж я тебя как высматривать начинаю,так  каждый день пироги завожу.

- И как ты все успеваешь?  Помощников у тебя нет и сил, наверное, немного, - Осень подперла ладонью щеку и пристально посмотрела  на матушку, - Уустаешь  ведь?

Старушка лишь махнула рукой. Так часто поступают люди, которые понимают, что ответ займет слишком много времени и не удовлетворит вопрошавшего.

- Петуния, так не годится, - покачала головой Осень, - нужен кто-то, кто будет присматривать за садом и помогать тебе по хозяйству.

- Да где ж я найду такого? Молодежь нынче хочет только развлекаться, они и своих-то бабок с дедами не балуют помощью. Куда уж мне в очередь пристраиваться? Ты-то вот тоже все одна да одна. Хоть бы наняла кого кисточки носить следом, - старушка запустила руку под теплый мягкий живот недовольного неожиданным беспокойством кота и достала две кисточки, – Твои. Потеряла, когда листья золотила.

- Точно, мои, -  Осень воткнула кисточки, как шпильки, в волосы прямо сквозь свой пестрый ажурный берет. - Да и не только кисточки теряются. Я  с утра шаль свою найти не могу. Где оставила, ума не приложу. Но речь сейчас не обо мне. Надо что-нибудь придумать, чтоб твои заботы облегчить.  Знаешь, что? Давай пирог есть. У меня  есть еще пара месяцев до прихода Зимы, вот и  поприсматриваюсь: может,  найду кого тебе в помощники.

  Кот приоткрыл один глаз и искоса посмотрел сначала на Осень, потом на матушку. Седая старушка в опрятном фартучке сидела напротив молодой рыжей женщины с острым вздернутым носом и задумчиво размешивала ложечкой сахар в чашке чая. Кот еще раз скосил глаз на Осень - та воевала с огромным куском пирога, стараясь не уронит на скатерть ни капли варенья.   

Прошло несколько длиных минут, прежде чем матушка Плющ очнулась от раздумий и, переводя тему на более безопасные рельсы, спросила:

- Шаль, говоришь,  потеряла? Из разнотравья-то или ту, что Люси Хромоножка тебе связала?

- Нет-нет, те обе на месте. Не могу найти белую шаль.

 -  Не рановато ль для белой шали? Еще и урожай не весь собрали.

- Не волнуйся, для той действительно еще не пришло время. Я потеряла другую белую- ту, что Холод подарил. Понимаешь, он ведь часто навещает меня. А без шали с ним встречаться как-то неуютно. Да и не хотелось бы расстраивать старого приятеля, у него и без того бывают резкие перепады настроения.

- Да, да, да, он такой чувствительный мужчина, - матушка потерла поясницу, - я всегда заранее чувствую его приход.

- Вот видишь! У самой поясница болит, а все никак не решишься переложить часть забот на плечи покрепче! Дело ясное – придется мне чуть-чуть отодвинуть свои дела и серьезно взяться за поиски помощника для тебя, - Осень решительно поднялась из-за стола.

- Как это -дела оставить? – матушка от неожиданности выронила ложечку, - Это ж не вязанье отложить. Ты  Осень, и ты должна быть до самой до Зимы!

- Не всегда. Иногда я могу взять несколько денечков отпуска. И тогда меня замещает двоюродная тетка – Бабье Лето. Она женщина хорошая, ласковая. Ни разу не слышала, чтоб о ней кто-нибудь дурное слово сказал.

- Да, да, да,!Такая приятная особа, - согласно закивала старушка. - Только очень уж любит блестящие стеклянные бусики, что в нашем возрасте уже несолидно. Но это между нами.

-Бусики? Не замечала, - усмехнувшись, подняла бровь Осень.

- Ну как же, не успеют пауки вывесить на просушку свои сети, как она тут же их прозрачными бусинками увешает. Я не ханжа, ты меня знаешь, но все эти стекляшки нам уже не по возрасту, - матушка вновь потерла поясницу.

Осень потрогала шею: росяное колье, которым она так гордилась еще мгновение назад, теперь казалось ей неуместным. 

- Петуния Плющ, - в голосе Осени появились холодны  нотки, -  не заговаривай мне зубы. Если ты надеешься, что я забуду о своем намерение, то ты глубоко заблуждаешься!

- Может быть, ты  и права, –начала сдавать позиции матушка, -  Да я все ждала: вдруг переберется ко мне племянник – сын моей покойной сестры. Но…

- Вот не знала, что у тебя есть племянник, - удивилась Осень.

- Есть, но виделись мы последний раз аккурат пред тем, как он из дому сбежал и подался в «подай-принеси» к какому-то волшебнику из Глухомании. Поначалу он даже несколько писем прислал мне, все рассказывал о растирании в порошок задних левых лапок каких-то там пауков и о мелодиях гармони, кажется. Но толку с него так и не вышло. Список волшебников, ежегодно публикуемый в «Вестнике передовой мысли» за последние десятилетия не изменялся. А я ведь нет-нет, да и заглядываю в него- все надеюсь увидеть там его имя. 

- С чего это вдруг молодому человеку взбрела в голову такая блажь – стать волшебником? –подивилась Осень.

- Рано он матери лишился, а отец особенно сыном не занимался, разве что перетянет поперек спины раз-другой вожжами -вот и все его воспитание. Тут не только в волшебники, в ведьмаки подашься.

- Ну уж ты и скажешь. От начала времен не было ведьмаков,  не мужская это работа.

- А «подай-принеси» - мужская? – кисло улыбнулась старушка. – Ладно уж, что зря воздух сотрясать. Все равно уж лет двадцать ни слуху, ни духу, не знаю: жив ли еще племянник.

- Вот и договорились. Ты уж будь готова. Места-то в доме хватит?

- Чего ж не хватить? Мне гостиной  и спальни вполне достаточно, а комната в мансарде совершенно свободна.

За беседою матушка Плющ принялась собирать в корзинку гостинцы-разговор разговором, однако  негоже гостью с пустыми руками отпускать: баночку вишневого варенья, баночку варенья из одуванчиков, большой яблочный пирог, несколько румяных пирожков с малиной  и стопку ароматных ватрушк. 

Разговор перешел на живущих по соседству и просто общих знакомых.  Матушка поделилась новостями:  у Журочки корова отелилась сразу двумя бычками; у Лютиков  летом случился такой большой урожай огурцов, что пришлось из того, что осталось лишним после засолки и маринования, сделать вино – вот зимой потеха будет: огуречным рассолом лечить головную боль. И это после огуречного вина-то.! А Люси Хромоножка наконец-то выходит замуж, уж и дату выбрали, матушка на днях получила приглашение на свадьбу. Неспешно переговариваясь, гостья с хозяйкой вышли из сада и теперь стояли у кромки луга, не находя слов для прощания.

- Ну что ж, будь здорова, – наконец вздохнула Осень, - Я сразу загляну к тебе, как только вернусь из отпуска.

- Хорошо, коли так. Я всегда тебе рада, - матушка погладила Осень по руке. 

На том и расстались. Осень повернулась спиной к нарядному саду и зашагала по узкой тропинке, уверенно бегущей меж  рослых трав. Таких рослых, что припустивший рысью следом за Осенью рыжий кот даже с гордо поднятым пушистой трубой хвостом среди них почти не был виден. 

Кот, как любой представитель огромного семейства кошачьих, был крайне высокого мнения о себе. О самом семействе кошачьих стоит упомянуть отдельно.  Бывают большие семьи и семьи маленькие, бывают и совсем крошечные семейки. Но если в семье родственников так много, что рассаживай их по четыре штуки на ветку каждого дерева в густом лесу- места все равно не хватит всем, то такую семью называют семейством.
         Кот знал в округе каждый уголок. А в каждом уголке можно было встретить кого-нибудь из разношерстного, разноголосого, усато-хвостатого мурчащего семейства. Не сказать, чтоб кот сторонился своих родичей, просто он считал себя лицом привилегированным, а их… Их он никогда не считал, потому что умел считать только до двенадцати. Почему до двенадцати? Потому что на часах, что висят над камином, ровно двенадцать чисел, и старые ворчливые часы исправно сообщают, который час. Кот умел не только считать, но и делать выводы. Например: он давно заметил, что одни вещи управляют другими. Скажем, стоило настенным часам, снабженным двумя гирьками в виде еловых шишек на длинных цепочках, пробить пять раз, как кофейник принимался свистеть и подпрыгивать на плите. От наблюдательного глаза кота не укрылось и то, что подпрыгивание кофейника, как правило, приводило к позвякиванию серебряной ложечки о фарфоровую чашку. А иногда, что бывало реже, и к построениям в рядах нарядного фарфорового сервиза, занимавшего в подобных случаях стол перед камином, а также появлению из нижнего ящика буфета мешочка с карточками и бочоночками с цифрами.
Повинуясь мощи кошачьего интеллекта, кот полагал центром мира каминную полку в доме матушки Плющ. Во-первых, камин жил в самой большой комнате матушкиного дома. Во-вторых, когда к матушке приходили гости и садились вокруг овального стола пить чай, никто не смел поворачиваться к камину спиной-  наоборот, все садились так, чтобы камин видел всех и сам как бы входил в круг сидящих за столом. Еще кот знал, что камин выходит из спячки, растревоженный холодами. И чтобы не впасть в немилость, матушка несколько раз в день кормит камин  дровами. Сытый камин довольно потрескивает, пережевывая особенно твердые поленца, умиротворенно зевает огненной пастью и разрешает греться у своей большой теплой спины. Но характер у камина вздорный: то уголь выплюнет на железный поднос, специально для этого размещенный матушкой перед ненасытной пастью камина; то из вредности так разогреет ручку кочерги, что ой-ой-ой (уж матушкина рука помнит). Каминная же полка представляла собой что-то вроде полей шляпы, плотно надвинутой до самых бровей камина. Там было тепло и безопасно. Кот ревностно следил, чтобы в доме не появился какой-нибудь претендент на обжитое им место на каминной полке.  Поэтому тема разговора Осени и матушки насторожила его. И он решил сам проследить за поисками Осени, а если надо, то и вмешаться в них.

***

         К полудню приемная ректора ЧАВР опустела. Сам магистр Трюфэльд – ректор Чародейной Академии Волшебного Ремесла, беззаботно насвистывая какой-то мотивчик, покинул свой кабинет и отправился любоваться цветущим в последних днях сентября дрипейником. Секретарь обессилено опустился в кресло у окна и немигающим взором вперился в пространство за стеклом. Он боялся думать о неминуемых последствиях того, что пару часов назад они затеяли с главным духовиком Восточного Континента, своим собственным братом-близнецом, господином И.Седером. Почему он разрешил себя во все это втянуть?  Потому что совершенно точно знал о масштабах угрозы, таящейся в таком безобидном словосочетании – «стеклянный мёд». Почему он не решился сообщить о ней ректору или кому-нибудь из магистров? Да потому что ему тут же пришлось бы объяснять, из какого источника он почерпнул информацию. Ниточку потянули бы - вопрос за вопросом, и пришлось бы раскрывать тайну своего сомнительного родства. И всё  эти духовики с их «предчувствами»*! Зачем вообще Милор Адони предусмотрел возможнось их существования? Без них было бы спокойней. Но кто он такой – секретарь ЧАВР господин Б.Седер – чтобы судить о делах и замыслах великого Творца? Создал,  значит - имел особый умысел, значит – все неспроста. 

         Дверь в приемную тихонько скрипнула, господин Б.Седер вздрогнул и обернулся – на пороге, счастливо улыбаясь, стоял господин Трюфельд с торчащим из-за уха ядовито-желтым бутоном дрипейника. 

_____________________________________________________________________________

* Предчувства – особый, но весьма специфический дар. Редко кто из духовиков обладал полным комплектом предчувств – предвидением, предчувствованием, предслышанием, предосязанием и предобонянием. Руководствуясь своим даром, духовики имели возможность делать предсказания. В большинстве своем духовику были доступны не более двух предчувств одновременно. Что нередко порождало не только курьезные, но и опасные ситуации.** Известен случай, когда, основываясь на предслышании одного разговора, духовик Бодроунт чуть было не развязал войну между племенем бобибо и картофелечисткой.

** Не доверять предчувствам своего брата господин Б.Седер не имел оснований. Дело в том, что господин И.Седер обладал сразу четырьмя предчувствами (за исключением предобоняния, что немало его не расстраивало), можно сказать, что он черпал достоверную информацию из потока грядущего времени.