Translate

воскресенье, 19 февраля 2012 г.

Стеклянный мёд (глава семнадцатая)

Глава семнадцатая,
в которой Осень посещает Дартмур, а глухоманийский волшебник рассказывает притчу о бабочке, которая прячется в коконе.

          Если вы живете в большой процветающей стране, но откуда вам знать, что такое «обочина жизни». Задайся кто-нибудь целью составить иллюстрированный словарь расхожих литературных клише, то под выражением «обочина жизни» красовалась бы карта Глухомании, ну или фотография ее столицы – Дартмура. 
          Да что и говорить, если даже в период завоевания земель Восточного континента Империя Великих Руманов проигнорировала факт существования Глухомании. Обидно? Обидно. Но, с другой стороны, безопасно. Когда ты настолько ничтожен, что твоим существованием пренебрегают, можно расслабиться и поплевывать в потолок, потому что никто не обложит тебя двойной данью и не призовет твой народ под знамена армии, ведущей постоянные войны. Когда Империя Великих Руманов распространилась по всему Восточному континенту (за исключением совершенно непригодной для жизни Мокрелии, Терры Забытикус и Глухомании), внимание ее правителей обратилось извне внутрь себя, и началась чистка Империи от внутреннего врага. Почему-то в списки врагов попали практически все маленькие народцы, которым в сорок восемь часов было предписано покинуть пределы Империи. Таким образом, маленькие народцы осели в Глухомании, стараясь не попадаться на глаза, и вскоре забылись, всплывая то тут, то там в сказках и народных поверьях, которые, как известно, суть пережитки седой древности.
          Поэтому план Осени поискать подручного для матушки Плющ в Глухомании был разумным и вполне претворимым в жизнь (с падением Империи никто не следил за пересечением маленькими народцами границ, которые теперь и не существовали в прежнем виде).  Она добралась до Дартмура без особых проблем, наняв в Хаусвиле экипаж и продремав большую часть дороги. Собственно, путь был недолог, ибо столица Глухомании находилась у самой границы Бургвилии  и походила на нищенку, расплющившую нос о стекло, разглядывая праздничное угощение на столах сытого, нарядного дома.
         Осень стояла перед входом в магистратуру Дартмура и размышляла: не проще ли ей осведомиться в официальном источнике о численном составе и наличии безработных домовых или садовничьих. Осень никогда не имела дел с представителями  власти и не представляла, с чего следует начинать визит в официальное учреждение.   
          Над парадными дверями магистратуры был растянут приветственный транспарант, выражавший восторг по поводу осенней ярмарки. Осень решительно взялась за ручку двери, повернула ее и даже подергала,  но это ничего не дало – дверь была очень качественно заперта.
          - Вы по какому делу? – поинтересовался, топтавшийся поблизости нарядно одетый старичок в соломенной шляпе, украшенной  разноцветными кленовыми листьями.
          - По личному, - не нашла другого ответа Осень.
          - Сегодня личных дел в Дартмуре нет. Да и вообще никаких дел нет. Да и не только сегодня. Но конкретно сегодня праздник – осенняя ярмарка. Так что, ступай и веселись. А завтра уж с делами приходи.
          - Ярмарка. Значит, в магистратуре никого нет?
          - Конечно! Грех же не воспользоваться такими деньками, в этом году Бабье Лето уж как расстаралось. Иди, иди. На-ка вот тебе, - широко улыбнувшись, старичок сунул Осени в руку морковку внушительного размера, - погрызи, рыжая.
          - Спасибо, - выдавила ошарашенная Осень и пошла в направлении, указанном корявым стариковским пальцем.
          Сразу за первым рядом домов открывалось необустроенное пространство, более напоминавшее пустырь, нежели ярмарочную площадь. Бурьян, плотно обступивший расчищенную для праздника площадку, красноречиво свидетельствовал об общем запустение и отсутствии у местных жителей рвения к поддержанию столицы в порядке. Никаких торговых лотков не было и в помине, их заменяли всевозможные телеги и повозки, с которых велась бойкая торговля. В дальнем конце пустыря шумел скоморошьими скрипучими голосами балаганчик, вокруг которого толпились дети с большими розовыми мотками сахарной ваты на палочках и разноцветными воздушными шарами на нитках.  Там и сям слышались обычные для торга выкрики: «Ты посмотри, какой овощ! Золото, а не овощ!», «Давай так: ты уступаешь мне руман на пуде, а я забираю весь воз разом», «А не собираешься покупать, так и не тыкай пальцами! Видали, тыкалка какой нашелся? Весь товар мне помял!».
          Одним словом, это была самая обыкновенная ярмарка. Необыкновенными были лишь продавцы и покупатели. Хотя здесь это никого не смущало, ведь все они не первое столетие населяли Глухоманию, а потому могли считаться коренными жителями. Рассудительные пушистые хыки,  вертлявые неугомонные пугрики, косолапые носатые чубобы, гномы, тролли и прочие представители народцев, прозванных маленькими не только из-за их физических размеров. Положа руку на сердце, стоит признать, что основной причиной была великоимперская гордыня Великих Руманов, считавших всех, кроме людей, мелюзгой, не стоящей упоминания, а, стало быть, и прав на проживание на территории Империи. 
          Крупная пожилая русалка, по пояс погруженная в чан на колесах, торговала медицинскими пиявками и какой-то зеленоватой мутью в высоких узкогорлых бутылях. Вокруг нее толпились женщины разных возрастов и столь же разных народностей. В мгновение ока в этой разноголосой толпе одна новость менялась на другую, в придачу получалась третья, ну а четвертая сама собой бежала вдогонку за первыми тремя. 
          Осень, стараясь не привлекать к себе всеобщего внимания, непринужденным шагом подошла к русалочьему чану и с деланным любопытством стала рассматривать  бутыли с мутным содержимым.
          - …сказал мистер Ржечик, - громким шепотом закончила какой-то рассказ высокая тощая дама с большой бородавкой на носу.
          Всеобщее аханье и возгласы удивления сменились нестройным гомоном, внезапно прерванным голосом, донесшимся откуда-то снизу.
          - Еще пара недель и мой бизнес вылетит в трубу: никто не приходит за толкованиями снов.
          Осень осторожно скосила глаза, выискивая толковательницу снов.
          -  Ну что вы, госпожа Погремушка, «Болотная радуга» поможет вернуть ваших клиентов, - басом подбодрила русалка, постучав пальцем по бутыли с подозрительным содержимым. – Сны вернутся, а с ними и ваши клиенты.
          - Ладно, давайте и мне пузырек, - протянула румановую монетку дама с бородавкой. – Хуже, чем сейчас, уже все равно не будет.
          - И мне. Дайте мне, - понеслось со всех сторон, и десяток рук протянули продавщице монеты.
          Дождавшись, когда остроносая госпожа Погремушка (по всему – классический образец пугрика средних лет) вприпрыжку понеслась спасать свой бизнес, Осень вынырнула из толпы и, чуть прибавив скорости, перехватила хвостатую бизнес-леди перед самым балаганчиком.
          - Госпожа Погремушка, извините, пожалуйста, но у меня к вам есть деликатный вопрос, - обратилась она к гадалке.
          - Да, милочка, что тебя интересует? - фигурка, похожая на тушканчика, замерла в ожидание.
          - Мне бы растолковать мой сон, - постаралась зайти издали Осень.
          - Благословенная госпожа, которой еще снятся сны, хорошее предзнаменование для моих скромных дел, - гадалка с удовольствием погладила купленный у той же русалки амулет удачи – сушеную лапку лягушки. -  Пойдемте со мной, и я раскрою все тайны, которые скрывают от вас сновидения.
          - А далеко ли идти?
          - Вы не местная, если задаете такой вопрос. Разве в Дартмуре может быть что-то далеко, если он весь умещается на блюдце, - довольная столь быстрым обретением клиентки и использованным эпитетом госпожа Погремушка тихонько захихикала, отчего кисточка на хвосте гадалки мелко затряслась. – Вот мы и пришли. Прошу вас, проходите.
          Вопреки ожиданиям Осень не увидела ни шатра, ни дымящегося посреди лесного бурелома котла с подозрительным варевом. На самой обычной двери двумя самыми обычными гвоздями была приколочена резная табличка: «Госпожа Погремушка, предсказательница». Кабинет тоже не производил сверхъестественного впечатления. Ширма,  отгораживающая дальний угол комнаты, круглый стол и два стула друг напротив друга, вот и весь кабинет. 
          - Рассказывайте, милочка, что же вам приснилось?
          - Какова плата за сеанс?
          - Два с половиной румана.
          - Вот, я заплачу вперед, и сдачу оставьте себе, - Осень положила на стол пятируманувую монету, которая, впрочем, моментально перекочевала в карман гадалки. – Но прошу вас, расскажите мне, что обозначали все эти разговоры там на ярмарочной площади.
          - Ах, это? – гадалка устало махнула длиннопалой ладошкой. – Разве вы не знаете, что уже больше месяца странный недуг поселился в Глухомании: сны ушли от ее жителей.
          - То есть, вы хотите сказать, что никто в стране не спит уже почти месяц?
          - Наоборот. Все спят, но снов то ли не видят, то ли не помнят. А утром встают усталыми и измученными. Началась эта напасть с детишек, а теперь захватила уже и взрослое население.
          - Ну, а врачи?
          - А при чем здесь врачи, если тут колдовство замешано? - округлив глаза, зашептала гадалка, - это я вам как специалист говорю! Но никакое из известных мне средств не помогает. Вон русалки стали болотных мороков как микстуру «Болотная радуга» предлагать. Но это не поможет, уж будьте уверены! Одна надежда на волшебника…  
          - Волшебника? – переспросила Осень.
          - Да, на господина Наваля, которого сегодня ждут в доме господина Ржечика –  хранителя церемониального устава Глухомании.
          - Интересно…
          - Мы все надеемся только на него. А вы-то сами откуда будете? – поинтересовалась госпожа пугрик.
          - Я из Рослина, - соврала Осень.
          - Рослин хороший город, там у госпожи Парпар сын работает, очень уважаемый хыка. Значит, в Рослине такой напасти нет?
          - Насколько я знаю – нет, - уклончиво ответила Осень и тут же добавила, - я не так давно вернулась из путешествия,  поэтому еще не успела приобщиться свежих новостей.
          - Если бы ни мастер Наваль, Глухомании давным-давно пришлось бы туго.
          - Здесь так часто приключаются всякие напасти?
          - Хватает. Но такая впервые. Говорят, что в других странах волшебники перестали творить чудеса. Выходит, им повезло, что туда не докатилась эта беда. Иначе кто бы защитил их?
          - А вы не знаете, нет ли у вашего волшебника ученика? – внезапно припомнив слова матушки Плющ, спросила Осень.
          - Лет двадцать назад, когда волшебник жил здесь, в Дартмуре в своем дворце, у него появился ученик, и несколько лет, до того момента когда мастер Наваль перебрался в Гать, старательно собирал всякие травки в окрестных пустошах.
          - А потом, потом что с ним стало?
          - Почем мне знать? Однажды утром город проснулся, а ни дворца, ни волшебника нет. До ученика ли было? Правда, через пару месяцев мастер прислал весточку, что по состоянию здоровья он решил пожить в провинции, но о парнишке там ни слова не было.
          - Спасибо вам большое, - Осень поднялась, собираясь распрощаться.
          - Так и уйдете, не заглянув в глаза неведомому? – госпожа Погремушка укоризненно посмотрела на странную посетительницу.
          - Ну разве чтоб закончить рассказ об ученике волшебника,  - улыбнулась Осень. – Что я должна сделать?
          - Садитесь вот сюда, смотрите в этот осколок и мысленно задавайте интересующий вас вопрос, - гадалка ловко вынула из кармана передника отполированный до зеркального блеска кусочек отливающего красным металла.
          Осень наморщила лоб, стараясь мысленно втолковать медному обломку, что ее интересует судьба Патрика Изи. Рябь, стремительно пробежавшая по металлической поверхности, рванулась языками пламени за пределы осколка, и в их лихорадочном танце появилась фигура в длинном дорожном плаще. Осень постаралась всмотреться в непрерывно вздрагивающее в огненной лихорадке изображение, но оно уже рассеялось искрами и обратилось кромешной темнотой. Она уже собиралась отвести взгляд, как темноту прорезала трещина. Еще мгновение и лучи, просочившиеся в трещину, взорвали мрак.  На безупречно белом фоне крадучись проступили очертания домика матушки Плющ, но вместо привычного чувства покоя и умиротворения, Осень почувствовала болезненный укол тревоги. Налетевший ветер подхватил с яблоневых ветвей белые лепестки (ни разу доселе не виданные Осенью), закружил и рассыпал по поверхности зеркала клочками бумаги со странными письменами и знаками. Осень протянула руку (настолько реальными выглядели обрывки), чтобы взять и рассмотреть поближе. От прикосновения поверхность зеркала колыхнулась и потухла, унося в медные недра неразгаданные письмена.
-Ах, забыла предупредить, - всплеснула ручками хозяйка, - прикасаться нельзя. Видение - материя хрупкая, пугливая. Оно же только эхо того, что еще не произошло. Если спугнуть, трудно представить, что с ним случится. Понимаете?
- Нет, - призналась Осень.
- Оно может испугаться и не придти, - почти беззвучно пояснила гадалка.
- Никогда бы не подумала. Госпожа Погремушка, а не подскажете ли вы мне: нет ли в Дартмуре нуждающихся в работе домовых или садовничьих? Очень уж нужен помощник…- Осень не договорила, потому что гадалка хлопнула ее по руке и игриво спросила.
- Уж не солить ли вы их собираетесь?
Осень непонимающе открыла рот и тут же его закрыла.
- Тот, кого вы ищете, уже нашелся и прекрасно справляется со своими обязанностями. И это – последнее, что я могу вам сказать, - гадалка убрала осколок зеркала, предварительно смыв с него воспоминание об отражение под тоненькой струйкой воды в рукомойнике, стыдливо притаившемся за ширмой.

***
Выходит, что весь ее вояж был затеян зря? Неведомый помощник уже вовсю старается на благо сада, а она стоит посередине разноголосой, разнорослой, разноцветной и разношерстной толпы с ощущением тревоги и в полной беспомощности. Да еще эта жарища несусветная! Пора отправлять тетушку Бабье Лето в отпуск. Осень огляделась по сторонам в поисках продавца прохладительных напитков. У пузатой бочки, благоухавшей хмелем, текла неспешная беседа. Продавцы и покупатели, одуревшие от не по-осеннему жарких объятий солнца, вооружившись большими кружками, боролись с жаждой. Осень подошла ближе и приготовила монету, чтобы так же получить свою пинту хмеля-эля.  
Взяв кружку с тягучей, пахнущей травами прохладной жидкостью, Осень услышала вопрос, произнесенный старческим голосом:
- И доколе же нам маяться-то?
Обернувшись, Осень увидела того, кому этот вопрос был адресован. На толстом обрубке ствола какого-то дерева сидел мужчина в плаще странника, длинные волосы странника были перехвачены на уровне шеи кожаным шнурком, а нижнюю часть лица скрывала коротко стриженая  борода и аккуратные усы.
- Надеюсь, недолго. Вот закончатся дни Бабьего Лета, вернется Осень с дождями и туманами, пчелы сами собой перестанут вас тревожить. И до первых весенних дней, думаю, вам гарантирован покой. А дальше? Дальше, как пойдет. Сегодня я отправляюсь на север и постараюсь сделать все, что в моих силах, - последние слова странник сказал тише и как бы в раздумчивости.
-  А с «Болотной радугой» что делать посоветуешь? – над головами взметнулась рука с бутылью, в которой плескалось мутное пойло.
- С мороками-то? Вылейте. А еще лучше – добавьте этой жидкости вместо воды в «Скоморошьи рогатки», увидите такие огни, каких ни в один фейерверк видеть не доводилось. Только глаза берегите.
Удовлетворенное кряканье раздалось сразу с нескольких сторон от странника, а стоявший рядом с Осенью чубоба, пересчитав зажатую в кулачке мелочь, заторопился в сторону чана, где все еще басила, выкрикивая рекламные потешки, русалка.
- Значит, покидаешь Глухоманию? – спросил кто-то из толпы. – А как случиться беда какая, к кому кидаться?
-   Знаешь, господин Брауни, жила в Синьнаньском уезде бабочка. Красавица невероятная, но очень мнительная. То ей мерещился заговор малиновок против нее, то в воздухе чувствовался запах яда,  разбрызгиваемого крестьянами, то крылья казались вышедшими из моды. Одним словом, бабочка предпочитала прятаться в коконе, дабы не подвергаться вымышленным угрозам. Так сидела, сидела она день за днем в своем убежище да и померла с голоду на лугу, сплошь покрытом цветами.
Толпа дружно рассмеялась.
- Какая же я бабочка, господин волшебник? – выступил вперед господин Брауни, оказавшийся косопузым чубобой.
- Мнительная, - смеясь, ответил волшебник. -  Ну что ж, пора мне, пожалуй. Ничего страшного с Глухоманией в мое отсутствие не случиться. А если быколка у тебя прихворнет, господин Брауни, то не стесняйся сходить к ветеринару, я его обучил нужным заговорам.
Волшебник встал, и его силуэт показался Осени где-то виденным. Но времени на копание в памяти у нее не было, нужно было успеть перехватить его до ухода, чтобы задать вопрос о Патрике. Возвращаться с пустыми руками Осени не хотелось, а тут сама судьба послала ей человека, который, возможно, последним общался с племянником матушки Плющ. Поправив шаль и оставив на чьей-то телеге кружку недопитого хмеля-эля, Осень решительным шагом направилась вслед за удаляющейся фигурой в длинном дорожном плаще. Минуту Осень бодро семенила по утоптанной дорожке, не знакомой ни с асфальтом, ни с булыжником, но ни на сантиметр не приблизилась к преследуемому. Осень  оглянулась, не видит ли кто, подобрала подол, обнажив ноги почти до колен, и припустила бегом, надеясь настигнуть волшебника за поворотом. Но как ни старалась, даже добежав до поворота, она все еще прилично отставала.
- Эй! Эй, господин волшебник, - крикнула Осень в спину удаляющейся фигуре.
Волшебник, не останавливаясь, бросил взгляд через плечо и увидел высокую рыжеволосую даму в элегантном платье, подол которого почему-то дама держала в руках.
- Подождите, - крикнула Осень в другой раз. – Я никак не могу нагнать вас, а мне очень нужно задать вам один вопрос.
Волшебник остановился, повернулся к настойчивой даме и громко спросил:
- О снах?
- Нет, - покачала головой Осень и, набрав в грудь воздуха, прокричала, - мой вопрос об одном мальчике, вернее – юноше или даже, скорее, о мужчине.
 - Начало нестандартное, - засмеялся волшебник. – Ну так что же мы так и будем кричать друг другу через пустырь? Я вас жду.
Опомнившись, Осень отпустила подол и быстрым шагом пересекла разделявший их пустырь.
- Вы не из здешних краев, - заметил волшебник. – Иначе я знал бы вас. Итак, что именно вас беспокоит?
- Господин волшебник, вы ведь занимаете эту должность уже лет сто, так?
- Не совсем. Пьер Наваль, согласно Лицензии, выданной Советом Верховного Знания, является волшебником Глухомании вот уже семьдесят девять лет.
- Однако, вы прекрасно сохранились, - отметила Осень, - что ни говори, а магия – чудесная вещь.
- Это вы точно подметили, - улыбнулся волшебник.
- Надеюсь, ваша память в таком же прекрасном состоянии,  - Осень пристально посмотрела волшебнику в глаза. – Не помните ли вы мальчика по имени Патрик Изи, который около двадцати лет назад нанялся к вам в ученики?
- Помню, - сухо ответил волшебник, но от глаз Осени не укрылось, что щеки и мочки ушей  собеседника слегка порозовели.
- Вы не подскажете, что стало с этим молодым человеком? Это очень важно!
- Вы проверяющая из Совета? – догадался волшебник. - Как некстати. Если б  вы только знали, как некстати.
- Какого Совета? При чем тут совет? Понимаете, есть один человек, для которого очень важно…
- Он решил вернуться? – глаза волшебника потухли.
- Кто вернуться? Куда?
- Вы говорите сейчас о Пьере Навале? Он решил вернуться в Глухоманию?
- Я ничего не понимаю, - сдалась Осень. – Разве Пьер Наваль – это не вы?
Минутная пауза, возникшая после этих слов, родила несколько взаимоисключающих предположение в головах обоих собеседников. В конце концов Осень не выдержала и предложила:
- Я вижу, каждому из нас есть о чем умалчивать и что рассказать. Я слышала, что вы  собираетесь на север. Я иду в том же направление. Как вы думаете, не стоит ли нам нанять дилижанс и в дороге обсудить то, что волнует каждого из нас.
- Вы действительно не из Совета, иначе знали бы, что дилижанс в Глухомани так же фантастичен, как и дирижабль. И вы вряд ли знакомы с Пьером Навалем, если не знаете его в лицо. Пожалуй, нам стоит поговорить. Но вместо дилижанса или дирижабля придется воспользоваться обыкновенной телегой. Как вы на это смотрите?
- С воодушевлением, - призналась Осень, - а то хмель-эль от этой духоты, по-моему, продолжает во мне бродить, что мешает мне контролировать ноги.  

***
О том, что телега уже выкатилась за пределы Глухомании, путники поняли по той плавности хода, которую вдруг приобрело их транспортное средство. Теперь телега лишь легонько поскрипывала деревянными частями и впервые на своем веку покатила без постоянных подскакиваний и взбрыкиваний.
- Ну вот, здесь если нас и услышат, то не всё поймут из услышанного, - начал разговор волшебник, временно выполнявший функции возницы. – Скажите мне наперво: в чьих интересах вы действуете, задавая мне вопросы о Патрике Изи.
-  В интересах Петунии Плющ, - бесхитростно ответила Осень, прожевав очередной кусочек картофельной лепешки.
- Как давно вы знакомы с матушкой Петти? – внезапно охрипшим голосом спросил волшебник.
 - С рождения, - Осень решила, что покуда не стоит уточнять, с чьего именно рождения  началось их знакомство с Петунией.
- Ну конечно, матушка всегда любила детей. Разумеется, вы все еще вспоминаете ее жесткие колени, на которых, впрочем, было сидеть удобнее, чем на самых мягких креслах.
Осень закрыла глаза и вспомнила маленькую кудрявую Пэтти Плющ в коротеньком платьице, из-под которого торчали две тоненькие ножки в обрамление кружевных панталон, при этом колени неизменно были вымазаны зеленкой.
- Ну в общем-то в воспоминаниях колени присутствуют, - улыбнулась Осень.
- Как она поживает?
- Как вам сказать? Даря людям год за годом жизни, Время имеет привычку взамен забирать у них здоровье и красоту. Терпимо, если рядом оказываются молодые плечи, о которые можно опереться, когда совсем невмоготу. Матушка же живет совершенно уединенно, – Осень вздохнула, вспомнив, что ее поиски помощника не увенчались успехом. – Мне бы хотелось сделать ей приятное, узнать о судьбе ее единственного родственника – сына ее любимой младшей сестры. И, если это возможно, постараться устроить  так, чтобы закатные годы жизни она провела рядом с человеком, которого растила, как собственное дитя.
- А если то, что вы узнаете, не принесет матушке радости, что тогда?
- Тогда матушка продолжит свой земной путь в неведение, но с надеждой, что в один прекрасный день все изменится. 
- Я расскажу вам  то, что знаю. А вы уже сами решите, стоит ли об этом рассказывать матушке или нет.   Двадцать пять лет назад в ворота замка глухоманийского волшебника постучал мальчишка. Он сказал, что является сиротой и попросился к волшебнику в ученики. Пять  лет он усердно мыл замок, собирал в  округе травы, переписывал для волшебника старые манускрипты, переводил с мертвого языка магические тексты, толок в ступке сушеных пауков и прочие магические ингредиенты, одним словом он делал все, что поручал ему волшебник.  Волшебник ничему не обучал его, дозволяя, однако, читать все, что заблагорассудится, и молча наблюдать за работой волшебника. Однажды волшебник велел ученику собрать ночную росу с ихтийского папоротника, для чего тому предстояло провести всю ночь у ворот местного кладбища, где росло это редкое растение. Наутро, вернувшийся с полным пузырьком росы, юноша не обнаружил не только волшебника, но и замка. Как будто его никогда и не было в Дартмуре. Только клочки разорванной Лицензии, выданной Советом Верховного Знания магистру магии Пьеру Навалю. Надо сказать, что клочки все до единого он тогда собрал, а спустя какое-то время даже сложил как картинку из пазлов. И не поверите, сила Печати соединила клочки воедино, восстановив Лицензию в прежнем виде. Однако ж в тот момент, когда замок бесследно исчез, делать ничего не оставалось, как выкопать на тыквенном поле кое-какие пожитки и тетрадки с записями, припрятанные на всякий случай и податься, куда глаза глядят. Возвращаться к отцу (а мальчик соврал волшебнику, что он сирота, чтоб не отвечать на вопросы, которые могли возникнуть) он не хотел, а проситься к матушке Петти на постой ему было стыдно. Вот и поселился он в Гнилой Гати. Стал помогать тамошним жителям, используя те знания, которые приобрел за пять лет ученичества. А уж когда Лицензия сложилась, стал от имени Пьера Наваля заказывать в Совете книги по магии и подписался на журнал «Передовой магической мысли». За все эти годы никто ничего не заподозрил. Вы первая, кто узнали правду.
- Выходит, что вы и есть Патрик Изи? – ахнула Осень.
- Выходит, - признался волшебник.  

4 комментария:

  1. Ответы
    1. Ну что, Ирина, когда вы обзаведетесь собственным издательским домом, издадите мою сказку? )))

      Удалить
    2. конечно! )) вот только с собственным издательским домом проблема )))
      я вообще люблю угадывать в книгах окончание, детективы читала - угадывала кто убийца ))
      вот щас у меня несколько версий уже сложилось ))

      Удалить
  2. Я, догадывалась, что Патрик и есть волшебник!!!!Куда делся настоящий???? Пока не прочтешь, не узнаешь)))) Пошла читать

    ОтветитьУдалить