Стеклянный мёд (глава двадцать вторая)

Глава двадцать вторая,

 которой лучше бы и не было вовсе, но без нее повествование теряет всякий смысл

          - Да, Максимилиан, ты был императором, - медленно, тщательно проговаривая каждое слово,  произнес Пьер. – В том-то все и дело – был!. Вернее даже не ты, ибо ты – лишь искаженное ущербным зеркалом отражение императора. Теперь лишь от меня зависит, какое место в новом мироустройстве ты займешь. Поэтому я настоятельно советую взвесить все то, что я только что сказал, и сделать правильный выбор. А пока оставь меня в покое, мне нужно подумать.   

          Максимилиан развернулся на каблуках и выбежал из кабинета. Прогрохотав коваными сапогами по коридорам замка,  ночью превращенного беглым волшебником в огромную тучу, он ворвался в конюшню. Белый конь поднял голову от яслей, полных овса, и уставился печальными глазами в разъяренное лицо хозяина.

Максимилиан очень любил лошадей. Если охота была его болезненной страстью, то лошади – нежнейшей любовью. Своего белого асатаркинского скакуна Максимилиан купил жеребенком в Асатаре у тамошнего хаммуба, для чего самолично посетил Южный континент. В связи с тем, что, как говорилось выше, своего флота в Империи не было, в целях нанесения государственного визита августейшей особой, пришлось купить приличествующий сану и обстоятельствам корабль.  Таким образом выходило, что двухмесячный жеребенок, хоть и чистейших асартакинских кровей, обошелся Империи почти в два раза дороже, чем корабль (если учесть стоимость подарков, врученных хаммубу).  Но кто считается с такими мелочами, если в результате у вас появляется белоснежный черноглазый конь, равного которому на всем Восточном континенте нет? Названного в память о государственном визите Хаммубом жеребенка Максимилиан растил с трепетом, сравнимым лишь с трепетом родителей, у которых после долгих лет ожидания наконец-то родился наследник.   

Хаммуб посмотрел долгим влажным взглядом в лицо императора и несколько раз переступил с ноги на ногу. Максимилиан вывел коня из стойла, легко вскочил на него и выехал во двор. Нервное напряжение словно бы передалось  от наездника коню, он взвился на дыбы, ударил пару раз копытами по мостовой, высекая искры, и почти с места взмыл ввысь. Хаммуба не надо было пришпоривать, он летел стрелой, пронзая насквозь пропитанные влагой облака. Постепенно оскорбительные слова Пьера отсеялись как шелуха с семян, и в голове осталась лишь суть сделанного им предложения. Максимилиан остыл и теперь был способен рассуждать здраво.

В сущности, Пьер был прав. Максимилиан тот, который сейчас парит высоко над землей, никогда не был и уже не будет императором. Да и Империи, прекратившей свое существование чуть ли не в тот же день, когда миру явился мрачный рыцарь – сын темного света, уже полвека нет. Чем Максимилиан рискует? Жизнью? Вряд ли. Он не был уверен, но существование в виде отражения, скорее всего, нельзя считать жизнью. 

Свободой? Это понятие абстрактное,в  чем Максимилиан  убедился на личном опыте. Он считал себя самым свободным человеком Империи, восседая на ее престоле. Он стал еще свободней, потеряв Империю и жизнь в ее биологическом аспекте.  Так что теперь он не удивится, если внезапно выяснится, что истинная, абсолютная свобода таится где-то за чертой, отделяющей бытие от небытия.

Что предлагает Пьер? Власть. О, это заманчивая затея!. Тот, кто никогда не властвовал, может лишь грезить о том, о чем имеет лишь призрачное представление. Тот, кто обладал властью,  страждет прикоснуться к ее истоку еще хоть раз. Власть – самый страшный наркотик, от зависимости которого невозможно  избавиться. Власть – это та плесень, что въевшись в ткань однажды, становится частью самой ткани, разрушая ее же саму. Власть текла в венах предков Максимилиана на протяжении столетий. Ее влияние было настолько сильным, что даже отражение Максимилиана было заражено ее спорами неизлечимо.

Пьер посулил реанимировать Империю, расширив ее границы до полного совпадения с естественными географическими границами  Восточного континента. Он обещал возвести на престол возрожденной империи Максимилиана. А за это он лишь просил об оказании нескольких услуг. Какой срок ему нужен на осуществление плана? Неизвестно. Но Пьер совершенно точно уверен в том, что заняв место исчезнувшего Милора Адони, он перекроит мировой порядок в соответствие со своими планами.

Хаммуб летел над поблескивающей лентой реки. Очнувшись от размышлений, Максимилиан всматривался в очертания открывавшихся взору с высоты полета лугов, озер, кое-где мелькавших городков и деревенек, лесов и степей.

«Это все вновь будет моим», - думал он.

«Но оно и сейчас твое», - отозвалось небо.

«Нет, сейчас все это само по себе, а я лишь часть его. Но настанет день, когда я вновь обрету власть, и каждая травинка займет свое место в иерархии моей новой Империи».

«Ты ошибаешься. Все останется прежним. Изменится лишь твое отношение к нему».

          - Нет!!, - крикнул Максимолиан, - изменится всё!

          Он развернул Хаммуба и поскакал в замок, дремавший на вершине Имперского хребта.

***

          - Ты вернулся, - констатировал Пьер. – Я знал, что ты вернешься.

          - Я постарался думать стратегически, - ответил Максимилиан. – Полагаю, что каждому из нас нужен союзник. За неимением альтернативы нам стоит отринуть предубеждение и гордыню и воспользоваться шансом.

          - Несомненно. А также тебе надо перестать говорить о себе во множественном числе, - Пьер устало потер переносицу. – Ты вернулся, а это говорит о многом. Без моей помощи ты так и будешь гоняться за ветрами…

          - Да, но и ты без моей помощи, - перебил Максимилиан, - много  не преуспеешь. В моем почти бестелесном существовании ты увидел для себя и своих планов  немало выгод. Не так ли?

          - Тебе не откажешь в уме, как и в амбициозности. Однако, первое, в случае если оно засорено эмоциями, тупеет. А второе и вовсе делает наш союз невозможным. Так что я рекомендую тебе забыть на какое-то время об обидах, вспыльчивости, гордости. Ты еще успеешь их потешить, сев на престол. Кроме того, я советую тебе ни на миг не забывать, что именно я владею тайной и знаю, как добиться желаемого. Поэтому будет намного проще, если временно ты оставишь свой императорский тон и побудешь просто рыцарем.

          - Рыцарем? Что ж, я согласен.

          - Прекрасно, - Пьер ловко схватил в щепоть на лету слово «согласен», резво засучившее матыльковыми крылышками и ножками, и поместил его в тут же материализовавшийся из воздуха стеклянный шар. – Теперь вот еще что: будет проще, если ты станешь обращаться ко мне «монсеньор». Жить ты будешь здесь. Что ж это за рыцарь без замка? И, это - самая приятная часть твоей миссии, с этого дня у тебя, как у всякого рыцаря,  появляется дама сердца.

           - Кто? Ты ее тоже сотворишь из облака? – хохотнул обескураженный Максимилиан, прищелкнув пальцами на манер уличного факира.

          - Отнюдь. Но она таки живет в облаках. Странствуя по небу, ты никогда не встречал Башню Света?   

          - Встречал. Но меня никогда не интересовала метеорология. Большую часть своего внимания я сосредоточивал на некогда подвластных мне территориях.

          - А зря. Если бы ты хоть раз заглянул в окно Башни, то ты мог бы стать счастливейшим из людей. Впрочем, ты не человек. А стало быть, твои желания она исполнять не обязана.

          - Что ты имеешь в виду, колдун?!

          - Монсеньор, - тихо, тоном, не терпящим возражений, напомнил Пьер.

          - …монсеньор, - неохотно повторил Максимилиан.

          - В Башне Света живет наследница древнейшего рода, населяющего наш мир с незапамятных времен. Никто не знает, откуда они появились. Пожалуй, Милор Адони мог бы пролить свет на этот вопрос, не пропади он бесследно лет пятьсот назад, - усмехнулся Пьер.

          - О ком ты говоришь?

          - О феях, - вкрадчиво выдохнул волшебник.

          - Ты в своем уме? – Максимилиан хлопнул себя по лбу и заговорил, обращаясь к небу. – Я заключил сделку с чокнутым шарлатаном, бредящим о феях!. Если я не ошибаюсь, параграф восьмой главы о сделках «Уложения о коммерции» позволяет считать сделку с умалишенным недействительной. Всё, старик, я ухожу.

          Максимилиан повернулся спиной к волшебнику и сделал несколько шагов по направлению к выходу. Но вдруг ощутил, что что-то держит его, не давая преодолеть порог кабинета.  Он обернулся и увидел парящим в центре комнаты стеклянный шар. Внутри шара, как обезумевшая мошка, билось слово «согласен».

          - С чего ты взял, что я сумасшедший? – Пьер встал, тяжело опираясь о подлокотники кресла.

          - Фей нет и никогда не было! – воскликнул Максимилиан.

          - Слова, достойные безумца- лишь те слова, что отвергают очевидное. Смотри!, - Наваль крутнул вокруг своей оси все еще паривший в воздухе шар.

          Шар закрутился юлой, внезапно пространство издало звук лопнувшей струны, и в образовавшемся на месте шара оконце между измерениями Максимилиан увидел хрупкий силуэт с крылышками. Он пригляделся. Полупрозрачное видение мотало клубок. Нить тянулась из высокого стрельчатого окна беломраморной залы. Цвет нити нельзя было определить ни одним из известных живописцам цветов.

          - Боже мой, - пролепетал Максимилиан, - это же солнечная пряжа!

          Крылышки феи дрогнули, она обернулась, и в этот момент пространство восстановило свою целостность, возвратив в кабинет стеклянный шар.

          - Но я думал, что все это сказки!.

          - Безумцами были советники Рума Алчного, изгнавшие руками своего правителя все мелкие народцы за пределы Империи и паче того, объявившие их вымыслом, мифом.  Но у любой монеты есть две стороны. Объявив мелкие народцы легендой, эти безмозглые мудрецы подарили им бессмертие.

          - Каким образом?  - удивился Максимилиан.

          - Мифы  бессмертны, они живут в памяти, в языке, в культуре. Они живут в сердцах. Дети, еще до того, как пойти в школу и научиться читать умные книжки, где говориться о том, что мелких народцев нет, перед сном слушали сказки и песни своих бабок-нянек. И,- вуаля!, наследница престола королевства фей – Принцесса Авиталь жива и, надеюсь, будет жить до конца времен.         

          - Невероятно!.  Выходит, что и легенда о солнечной пряже – правда?

          - Истинная. И свойства этой пряжи именно такие, какими они описаны в сказках. Но хватит об этом. Твоя задача - понравится Авиталь. Стать ей другом. Дарить ей радость. Баловать. Понимаешь?

          - Не до конца. Я давно вышел из детского возраста, очень плохо помню сказку про фей.

          - Чудодейственными свойствами подарки феи обладают лишь в том случае, если они сделаны от чистого сердца, без принуждения. Кроме того, меня не устраивает мысль о том, что Башня Света плавает по небу без контроля. Откуда я знаю, что взбредет принцессе в голову? Где ее искать в нужный момент?

          - Какой момент?

          - Это связано с моим планом, подробности которого, покуда  я не уверился в твоей преданности,  временно утаю. Поверь лишь, что вреда принцессе я не причиню. А роль ее в моем плане наиглавнейшая.

          - То есть ты хочешь, чтобы я познакомился с принцессой фей и стал ей сторожем?

          - Ха! Для таких целей подошел бы любой пень! Нет, твоя миссия значительней и шире. Сторожить принцессу тебе не понадобится, я наложу заклятье на Башню, и принцесса никуда из нее не денется, да и Башня не покинет пределы Восточного континента. А вот подружиться с ней ты обязан.

          - Хорошо. Я попробую.

***

          - Прошло двадцать лет. А я помню тот день до запятых в нашем разговоре. Но хуже всего, что я не уверен – удалось ли мне стать другом принцессы, – вслух подумал Максимилиан, спешиваясь и входя во внутренний двор Башни Света.

Жалел ли он о данном согласии? Жалел. Временами. Но, с другой стороны, некое подобие службы  скрашивало унылое существование в неопределенном статусе темного рыцаря. Иногда получаемые от Наваля задания  напоминали охоту, и тогда Максимилиан бросался по следу неведомой добычи. О большем он не хотел знать. Он просто ждал того момента, когда почувствует вновь обретенной плотью тяжесть восьмиконечной короны на голове.  

- Доброе утро, Ваше Высочество, - сказал Максимилиан, входя в пустую залу. – Вентичелло, я знаю, ты тут. Где Ее Высочество?

Ветер шевельнул край плаща рыцаря.

- Вы играете? – догадался Максимилиан. – В прятки? Я угадал? Вентичелло, ты водишь?

- Нет, господин, мы просто молчим, - Авиталь вплыла в залу на крошечном облаке, похожем на лошадку-качалку. – Утро тихое, светлое, мы не хотели нарушать его покой пустыми разговорами.

- Ваше Высочество, - Максимилиан склонил голову, - как вы отнесетесь к предложению познакомиться с симпатичнейшим господином Парпаром?

- Парпар? Он – хыка? – спросила принцесса.

- Да. Но откуда вы узнали? Только не говорите, что вы уже знакомы, иначе мой сюрприз потеряет всякий смысл!

- Нет, господин, мы не знакомы. Однако я помню уроки этноведения, которые некогда преподавал мне господином Редвиг Варод. Для хык характерны имена, связанные с чем-то порхающим, зачастую фамилии бывают двойными. При этом вторая часть фамилии указывает на традиционное место обитания семьи. Что-то вроде Баттерфляй- Кентерберийский.    

- У вас феноменальная память, принцесса. Так как вы отнесетесь к моему предложению?

- Почему бы и нет? Всё лучше, чем уныло слоняться из комнаты в комнату. В котором часу ждать вашего протеже?

- Ждать? Разве я не сказал? Я хотел пригласить вас на вечернее чаепитие с медом в удивительное место. Там необыкновенно красиво.

- Вы шутите или вы забыли, что мое пребывание в Башне с некоторых пор превратилось в заточение? Невероятно, мое убежище обернулось  тюрьмой.

- Думаю, что я смогу что-нибудь сделать. Нам ведь нужна лишь лазейка, - Максимилиан подмигнул и плотнее сжал кулак с какой-то склянкой. – Это будет нашим общим секретом. Вентичелло, если ты вздумаешь дать волю своему длинному языку, я запру тебя в верхней башне. Навечно!.

Максимилиан еще раз поклонился и вышел.

***

На большом круглом ковре, что покрывал собой часть уютной лужайки, были разбросаны подушки. Снаружи по периметру ковра приблизительно на равном расстоянии друг от друга стояли  коротконогие столики, на которых в ожидание ценителей томились горы сладостей и фруктов. Господин Парпар удовлетворенно осмотрел импровизированный лекционный зал и улыбнулся. Ему никогда не приходилось проводить занятия в столь необычном месте. Более всего его удивлял странный прозрачный колпак, похожий на огромную стеклянную крышку, которой обычно накрывают пирожные в чопорных кондитерских. Однако местный колпак накрывал не пирожные, а лес. Господин Парпар был чужд ботаники, поэтому эксперимент с накрыванием леса его не заинтересовал. «Видимо, такая теплица», - подумал он и устремился к подносу с фундуком в зефирной глазури. Когда с фундуком было покончено, господин Парпар решил переместиться к следующему столику и обнаружил, что на ковре уже сидят слушатели. То, что слушатели все как один были лягушками, слегка удивило лектора, но он решил не обращать на это внимание: мало ли кто населяет Терра Забытикус?  В конце концов, разве у студентов не может быть специальной униформы? Может быть, это как раз тот самый случай.

- Прошу вас, - голос невесть откуда взявшегося Максимилиана вернул господина Парпара из мира предположений в текущий момент. – Здесь вам будет удобней. Господин Парпар, начинайте, аудитория в сборе и жаждет приобщиться к знаниям.

Парпар откашлялся и, заинтересованно рассматривая приведенных Максимилианом гостей, неожиданно для самого себя сказал:

- А не потанцевать ли? – при этом его правая рука сама собой сложилась калачиком, и он галантно кивнул обворожительной зеленоглазой спутнице Максимилиана.

- Неординарный подход, - снисходительно улыбнулся Максимилиан. – Но может быть, традиционный метод изложения темы будет более привычен слушателям?

- Вот! И это главная ошибка всех начинающих – мышление штампами в ущерб неординарному подходу. Оцепенение, как и любая другая реакция организма на внешнее воздействие, имеет в основе своей удивление, - господин Парпар счастливо улыбнулся и нырнул с головой в излюбленную тему повествования.

Рассказывал он интересно, сопровождая каждое предложение уморительными гримасами (свойственными хыкам, увлеченно о чем-то рассуждающим), и уже через несколько минут полностью завладел вниманием присутствующих (даже лягушек). Поэтому никто не заметил, как и куда исчез Максимилиан.

***

- А переодеваться-то зачем? – удивился ЛоббиТобби.

- Ну как же! Ты теперь Лесу голова, вот и униформа по случаю, - Пуштак отступил на шаг и критически оглядел мумзика.

- Бороду цеплять не буду! – отрезал ЛоббиТобби.

- Ладно, ладно, - примирительно сказал Пуштак и еще раз прислушался к шорохам, доносившимся извне. – Цепь-то с руки снял бы, мешается.

- Не могу. Не мной надевана, не мне и снимать.

- А что это?

- Амулет, - соврал мумзик и, не желая более говорить о тени ключа, спросил, - А сам-то ты чем заниматься собираешься?

Пуштак смутился:

- Понимаешь, я давно хотел найти пропавший осколок от моего зеркала. Думаю, завтра утром и подамся на поиски.  А пока пойду вещички собирать.

ЛоббиТобби неуютно передернул плечами – красный кафтан был велик ему, полы  волочились по земле, мешая ходить. Единственное, что примиряло его с необходимостью привыкать к новой одежде- ожидание скорого прихода Зимы. –Как ни крути, а кафтан и сапоги лучше подходят для холодов, чем его сандалии-стручки и парусиновые штаны. Придерживая полы руками, ЛоббиТобби попробовал пройтись, на ходу присматриваясь к новым владениям.

Он шел мимо земляничной поляны, размышляя: хватит ли сил тени ключа на оживление хотя бы части Леса и, если хватит, то с какой из частей следует начать?. Поглощенный размышлениями, он не заметил, как приблизился к той части купола, за которой господин Парпар делился секретами профессиональной деятельности. Как зачарованный ЛоббиТобби уставился сквозь прозрачную пелену  на странное сборище амфибий, перед которыми, размахивая мохнатыми лапками, о чем-то вещал хыка.  Но не это приковало его взгляд. ЛоббиТобби не мог пошевелиться, потому что боялся спугнуть нежданное видение с прозрачными крылышками. Сидевшая на облачном кресле Авиталь заметила удивленно вытянувшееся лицо незнакомца на тонкой шейке, словно карандаш из стакана торчащей  из широкого ворота камзола, и рассмеялась.  Слегка обескураженный такой реакцией на тему лекции господин Парпар, следуя за направлением взгляда прекрасной слушательницы,  медленно обернулся.    

  В тот самый миг, когда взгляд господина Парпара встретился со взглядом любопытного мумзика, ЛоббиТобби накрыла чья-то ладонь в кованой перчатке.

Дальнейшие события произошли в считанные секунды, во много раз более малочисленные, чем потребуется для их описания.

Подхваченный железной рукой ЛоббиТобби не удержал равновесия и от неожиданности комично раскинул ручки в стороны. Повинуясь резкому жесту, тень ключа выскользнула из широкого рукава и тут же была перехвачена второй железной рукой. Изо всех сил упираясь, ЛоббиТобби постарался высвободить прикованную тенью цепочки руку и соскользнул с ладони. Опустевшая ладонь резво подхватила мумзика за ворот камзола. Взбрыкнув в воздухе ножками, ЛоббиТобби выскользнул из камзола и повис на тени цепочки. И тут истончившаяся за время похода тень цепочки не выдержала и порвалась, освободив ЛоббиТобби от бремени тени ключа. Мумзик упал в стеклянные заросли земляники, откатился в сторону и, не вставая с четверенек, бросился к бузиновому кусту.

   Все это наблюдали зрители с противоположной стороны купола. В то мгновение, когда, руша стеклянные листья и ягоды, мумзик рухнул на землю, принцесса Авиталь упала в обморок. Воспользовавшись всеобщей неразберихой, зеленые четвероногие слушатели словно бы растворились в предвечернем золотистом свете, оставив господина Парпара в состоянии близком к оцепенению.

   

***

-ЛоббиТобби!, - шепотом позвал Пуштак.

Мумзик не откликнулся.

Вентичелло в поисках упавшего мумзика нырял под каждый листок, заставляя их трепетать и звенеть от соприкосновения друг с другом. Солнечные лучи, привыкшие видеть стеклянную флору Листирании  неподвижной, с детским азартом прыгали с листа на лист, отражаясь и преломляясь в них.

Максимилиан, в чьей руке слабо поблескивала тень ключа, с удивлением наблюдал за воцарившимся хаосом: дыр в куполе становились больше, а уже имевшиеся становились шире. Всё кружилось, отражаясь в тысячах стеклянных поверхностей. Но Пуштака среди этой кутерьмы не было. 

- Заклятье пало, – ни к кому не обращаясь,  сказал Максимилиан.

- Заклятье пало! Заклятье пало! – эхо слов плясало на стеклянных гранях, множась и усиливаясь, а усилившись, вновь множилось. И вскоре, еще накрытый остатками защитного купола, Лес звенел отраженным эхом, смешавшихся в единый гул звуков.   

Казалось, что в точке столкновения летящих с разных сторон Леса звуков воздух над лесным озером сгустился и задрожал. Потом он приобрел цвет, и уже через секунду, как изображение на фотобумаге, помещенной в кювету с соответствующим реагентом,  проявилась фигура Пьера Наваля. Пьер выставил вперед руку, и звуки разом оборвались.

Тишина ударила в барабанные перепонки громче, чем самый громкий крик.

ЛоббиТобби споткнулся о торчащий из земли корень и кубарем покатился к озеру, окружавшему Белый остров. Звук его падения, как хлопок в ладоши, разорвал мембрану тишины. На мгновение показалось, что стеклянная поверхность озера пошла рябью и расступилась, принимая под свою защиту перепуганного мумзика. 

Пьер скрестил руки на груди, опустил подбородок на грудь и стал раскачиваться. Воздух вокруг колеблющегося, как перевернутый вверх тормашками маятник, Пьера закрутился воронкой. Постепенно размытые из-за стремительного движения воздуха очертания Пьера  и вовсе исчезли, отгороженные от мира живым гудящим конусом. Конус продолжал разрастаться и уже было понятно, что он состоит из летящих с бешенной скоростью тысяч пчел. Видимо, добравшись до предела скорости вращения, конус превратился в шар и, не прекращая движения, распался на отдельные точки, летящие каждая в своем направление. Закрученный спиралью воздушный поток разорвал остатки магического купола и, подхватывая на ходу всех и вся, умчался в небо. 

Через мгновение все кончилось. 

Пьер Наваль с безвольно висящими вдоль ссутулившегося тела плетьми рук усилием воли удерживал себя в вертикальном положение.

- Сегодняшний день начнет отсчет новой эпохи, - прошелестел он, глядя на закатный луч осеннего солнца. – Эпохи Пьера Наваля. Посмотри, - обращаясь к Максимилиану, он указал в сторону неуклонно движущегося к горизонту  солнца, - ты видишь закат эпохи Милора Адони.

Максимилиан проводил взглядом дневное светило и промолчал.

- Найди Марка. Я хочу, чтобы он был рядом, когда все начнется. И возвращайся, мне нужное кое о чем тебя расспросить. Я буду дома, не заставляй себя долго ждать.

- Но Авиталь…- начал было Максимилиан.

- Возврати ее в Башню, ее время пока не пришло… И ступай… Ступай!

Максимилиан подхватил бесчувственное тельце наследницы престола фей и зашагал к поляне, где пасся белый скакун.

***

Сухая трава, шершавая как наждак, с хрустом ломалась, падая под напором бегущей фигурки. Беглец не оборачивался на гул, разраставшийся на его спиной, он лишь сильнее втягивал голову в плечи и старался как можно сильнее пригнуться к земле.   Он бежал, не разбирая дороги. Бежал, чтобы убраться из этого места как можно дальше. В расширившихся от ужаса зрачках прыгал ужас.

- Я погиб, я погиб, - причитал Пуштак, улепетывая подальше от Листирании, над которой, словно огромные снежинки, кружились рваные клочки волшебного защитного купола.

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.