Стеклянный мёд (глава двадцать шестая)

Глава двадцать шестая,

немного спутает планы, что позднее  окажется очень уместным

-Так вот, молодой человек, - господин Бобликс устало прислонился к спинке кресла, - пчела не может существовать в одиночестве. Да, представьте себе! Для  полноценной жизни и работы ей необходима многочисленная семья. Ну совсем, как у людей. Какой никакой, а социум. В сообществе медоносных пчел труд строго разделен. Одни из них добывают пищу и приносят в улей, другие – забирают ее и складывают в соты, третьи – чистят ячейки, четвертые – крыльями, как вентилятором, проветривают улей, пятые – несут караульную службу, дежуря у входа, и не пропускают врагов. Но основу пчелиной семьи составляет Королева пчел – матка. Это  единственная пчела производящая потомство, она откладывает личинки и будущих маток, и трутней, и рабочих пчел. Если матка погибает, то пчелиная семья должна избрать новую королеву, иначе вся семья обречена на гибель.

- Как интересно, - Патрик задумчиво приподнял брови. – А королева обязательно должна быть избрана семьей? То есть меня интересует: может ли быть новая королева пришлой, посторонней?

- Это возможно, - развеял сомнения Патрика господин Бобликс. – Но пчелы могут и не принять новую королеву.

- И что тогда?

- Тогда пчелы убьют неудачницу, - ответил господин Бобликс, подливая в чашку Патрика горячего чая, - а процедуру придется повторить.

- Невероятно.

- Дело в том, что семья не может жить без королевы. И рано или поздно (чаще всего рано) семья смиряется даже с самозванкой. В конце концов, каждое новое поколение пчел будет считать любую королеву продолжательницей древнейшей династии. Ведь жизнь рабочей пчелы скоротечна, а королева живет десятилетие. Она сама со временем становится историей своей семьи.  Я, кстати, не ожидал, что вас так заинтересуют аспекты пчеловодства. Обычно слушатели ограничиваются толкованием геральдической символики.

- Видите ли, господин Бобликс, - вздохнул Патрик и, собравшись с мыслями, продолжил, - как ни странно на первый взгляд это может прозвучать, но у меня есть серьезные подозрения, что те невероятные события (свидетелем проявления одного из них вы стали сегодня утром) самым невообразимым образом связаны с пчелами. Я понимаю, что это может звучать нелепо,  но  без пчел тут не обошлось. Мне удалось по обрывочным источникам восстановить одну легенду. Древние рукописи, в тайны которых я смог проникнуть,  говорят о невероятной силе меда.  Но было бы ошибкой считать, что речь идет о каком-то заурядном меде. Нет. Суть тайны в самом происхождении меда. О нем упоминается вскользь и крайне скупо. Я так и не смог досконально разобраться как в способе его получения, так и в механизме его воздействия  на людей. Но я точно знаю, что из-за его сверхъестественных свойств, вся информация о нем несколько сотен лет назад была изъята и запрещена.

- Мед? -  с сомнением произнес господин Бобликс. – Что может быть могущественного в меде? Разве что он прекрасно помогает при простуде. Кроме того, есть великолепное средство от бессонницы: развести ложечку меда в стакане теплого молока и выпить маленькими глоточками перед тем, как лечь в постель. Вы не только скоро уснете, но еще и проспите всю ночь без кошмаров и волнений.

- Это все интересно и полезно c какой-то стороны. Но явно недостаточно, чтобы  понять…

- Чего не понять-то? Про странный мед? – проворчал господин Бобликс, явно недовольный завершением темы о лечебных свойствах меда.

- И про него тоже. Но прежде всего про поведение пчел и их влияние на поведение людей.

- Разве  спросить не у кого?

Патрик недоуменно уставился на надкусанный бутерброд, застывший в его руке на полпути к губам.

- У кого? – непонимающе уточнил он.

- Да хоть у Королевы Королев и спросить, – господин Бобликс  посмотрел на остолбеневшего Патирика, хитро прищурился и уточнил, - если она конечно существует. Мне в детстве про нее рассказывали.  Вот только я не припомню: то ли это сказка была, то ли легенда, то ли правда.

Патрик отложил недоеденный бутерброд и, словно боясь спугнуть невидимую бабочку, осторожно подался вперед и тихо попросил:

- А вы не расскажете мне эту историю?

-   Отчего ж не рассказать? Помню, я еще совсем маленьким был, простыл сильно: жар, дышать тяжело. Вот и поили меня чаем с медом, молоком с медом, отварами трав с медом. Да чего там, меня медом даже натирали. А бабушка мне в тот же раз и рассказывала, как ты выразился, историю.

Господин Бобликс поерзал в кресле,  устраивая удобней побаливавшую поясницу, и приступил к повествованию.

***

Обитатели уютного домика матушки Плющ  который день в свободное от домашних хлопот время собирались за большим столом, чтобы продолжить сборку странной птицы. Рассыпавшиеся фрагменты вроде бы и подходили один к другому, но в крылатую фигурку не складывались. Ксаверий, лежа на каминной полке, лениво наблюдал за безрезультатаными усилиями своих приятелей.

- Не полетит она. Где же вы таких птиц видели? - наконец не выдержал  кот.

- А ты бы взял да помог, - огрызнулась Мышка, - небось, ты их вблизи насмотрелся.

- Ну-уу, - уклончиво протянул кот, - в основном я за ними следил не для того, чтоб разглядывать. Но я совершенно точно знаю, что хвост не должен быть торчком.

- Вот так? – показала Мышка.

- Так лучше, но все равно не полетит. – Ксаверий спрыгнул с каминной полки, потянулся, нехотя подошел к столу и скомандовал, – Запускай!

- Чего? – не поняла Мышка.

- Птицу запускай, только сначала посмотри – не осталось ли деталей на столе.

После непродолжительного шуршания со стола спикировала странная бумажная конструкция. Не дав фигурке приземлиться, Ксаверий в воздухе подправил ее полет, пару раз перекинул с лапы на лапу, меняя местами какие-то детали, и вдруг все увидели, что в лапах кота отчаянно бьет крыльями бумажная птичка. 

- Вот молодец, - ласково сказала матушка Плющ, осторожно подходя к  рыжему хищнику, в глазах которого уже горел азарт охотника, собравшегося поиграть со своей жертвой. – Дай мне ее, пожалуйста.

Кот сердито заурчал, давая понять, что расставаться с добычей не намерен.

- Ну, ты что, ты что? Она же бумажная. Порвешь ее сейчас, как мы потом ее вновь соберем? – продолжала увещевать кота старушка.

Матушка протянула руку, и в это мгновение крылья птицы ударили Ксаверия по носу. От неожиданности челюсти кота разжались,  и птица впорхнула в раскрытую матушкину ладонь.

  - Мя-яя, - обиженно взвыл Ксаверий, - я просто не хотел, чтоб она улетела.

- Молодец, - все  так же тихо и ласково отозвалась матушка. Но к кому она обращалась: к потирающему нос коту или замершей на ладони птице, было непонятно.

- Смотрите, - подала голос Мышка, - на ее крыльях что-то написано.

- Или нарисовано, - подтвердил Пушкайтс.

- Принесите парочку свечей, слишком темно, чтобы разобрать, - попросила матушка и, водрузив на нос очки, принялась рассматривать птицу, так и эдак поворачивая ладонь.

Пока Пушкайтс и Мышка искали и разжигали свечи, Ксаверий удалился на каминную полку и с видом глубокого безразличия к происходящему  принялся  умываться. А матушка, боясь спугнуть неловким движением притихшую в ее руках птицу, осторожно опустилась в кресло у  стола. Она даже успела задремать, и какой-то странный сон успел поселить в ее  душе тревогу, когда кто-то поблизости вежливо кашлянул, как бы промежду прочим.

В комнате стало светлее. Матушка встала и осторожно поднесла птицу к одной из свечей так, чтоб пламя фитилька не лизнуло бумажное крыло. Странные буквы вытянулись и стали похожи на каких-то диковинных букашек. Мышка, которой снизу мало чего было видно, вскарабкалась матушке на плечо и сосредоточенно уставилась в хитросплетение чернильных ножек и усиков. Пушкайтс вздохнул и устало произнес:

- Это тайнопись. Нам с ней ни в жизнь не разобраться.

- Откуда ты знаешь, что такое тайнопись? – спросила Мышка.

- Ты не забывай, кто я. В нашем обиходе кое-какие волшебные вещи нет-нет, да и встречались.

- Так и что тут написано?  - нетерпеливо перебила Мышка.

- Почем мне знать?

-  Ну а как же? Ты же только что сказал, что…

Но договорить Мышке не дал Ксаверий. Он уже перестал умываться и лишь прислушивался к беседе за столом. Когда  же он поднял голову, чтобы язвительно усмехнуться со своей любимой полки, он увидел то, чего не могли видеть его приятели, низко склонившиеся над распростершей крылья птицей.

На потолке и стене тени странных букв, витиевато переплетенных на бумаге, превратились в строчки послания.

- Дорогая матушка Пэтти, -  прочитал он. – Прости меня за то, что я так долго не давал о себе знать. Я непременно расскажу о причинах моего молчания, когда мы встретимся. Но сейчас у меня слишком мало времени для объяснений. Пожалуйста, достань из музыкальной шкатулки тот ключ, который хоть и входит в скважину, но шкатулку не заводит. Постарайся добраться до Синей Лощины так, чтобы никто не заподозрил наличия у тебя этого ключа . Там мы встретимся. Любящий тебя Патрик.

Закончив читать, Ксаверий неуверенно перевел взгляд на матушку, чья спина оставалась все так же склоненной над столом. Тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечей, заполнила всю комнату. Поэтому никто так и не понял, что стало причиной, а что – следствием. То ли от матушкиного вздоха птица рассыпалась, то ли вздох вырвался от удивления, вызванной исчезновением птицы. Птица рассыпалась, испачкав пальцы матушки пеплом.

***

-Этой истории очень много лет и даже веков. Что в ней правда, а что -вымысел, не знаю.  Да только никакой другой истории с тех пор не придумали, – господин Бобликс приоткрыл глаз, чтобы проверить насколько внимательно его слушает Патрик, и, удовлетворившись увиденным, вновь сомкнул веки.

- Так вот, на один из дней рождения Милора Адони решили мумзики, стрекозяблики и феи преподнести такой подарок, о котором даже великий творец ничего не слышал.  Непростое дело, согласен? Если что-то сотворить чудесным образом, как это умеют феи, то о подарке сразу же станет известно волшебникам и кураторам  - количество волшебства в мире ограничено, и о его использовании тут же доложили бы Милору, а уж тогда никакого сюрприза из подарка не получится. И надумали они тогда приготовить своими руками ту часть, которая была им по силам. Мумзики там и сям насадили цветов великолепных. Стрекозяблики следили, чтоб пчелы, как следует, собрали пыльцу и нектар с цветов. А феи сотворили специальный рецепт для варки необыкновенного меда, впрочем, утаив и от мумзиков, и от стрекозябликов кое-какие  из его компонентов. Но ни один из них не был волшебным – это важно. Одним словом, когда в день рождения Милору Адони преподнесли горшочек чудесного меда, он пришел в такой восторг, что возжелал наградить дарителей. Но, то ли из скромности, то ли из гордости  никто не признал себя достойным награды. И тогда Милор своим величайшим соизволением призвал к себе матку той пчелиной семьи, которая изготовила мед, и назначил ее королевой пчел. Но так как любая матка уже сама по себе королева своего семейства, то титул главной пчелы с тех пор и по сей день – Королева Королев. Кроме того, он повелел всем, кроме новой королевы забыть о своей роли в создании волшебного меда. Однако, без секретного ингредиента, использованного феями, мед не приобретал своих волшебных качеств.

- А почему же вы  считаете эту историю  вымыслом? – удивился Патрик.

Господин Бобликс с нескрываемым изумлением уставился на своего гостя:

- Да потому что за свои более, чем 80 лет, я никогда не встречал ни одного мумзика или стрекозяблика, не говоря уж феях! Все они – сказочные персонажи. А раз их нет, то и вся эта история не более чем сказка.

- Ну хорошо, - примирительно сказал Патрик, - а Королева Королев есть?

Старичок замолчал и нахмурил лоб, отчего тот стал похож на нотный стан.

- Есть, - наконец изрек он.

- Значит, не все в истории вымысел? -  осторожно уточнил Патрик.

- Одна добавленная для достоверности деталь еще не делает всю историю достоверной, - отмахнулся старичок.

- Но раз Королева существует, значит, можно у нее уточнить: что в предании имело место в  действительности, а что лишь привиделось ее автору и было дополнено пересказчиками.

 - Пожалуй, - согласно кивнул хозяин дома и тут же сник, -  жаль, я не понимаю пчелиного языка.

- Это как раз не проблема. Проблема: где ее искать – Королеву Королев.

Старый господин хитро усмехнулся и ткнул указательным пальцем в сторону соседнего сада.

***

- Ключ, - кот так и этак произносил это слово, будто в нем заключалось нечто большее, о чем не принято не только говорить, но и думать.

- Как ты думаешь, зачем Патрику понадобился ключ? – шепотом спросила мышка.

- Матушка говорила, что он стал подмастерьем волшебника. Наверное, ему необходим ключ для магических дел, - предположил Пушкайтс.

- А зачем же он тогда присылал его вместе со шкатулкой? – все так же шепотом удивилась мышка.

- Ну, может быть, он просто ошибся в прошлый раз, - Пушкайтс пожал плечами.

- Не говори глупостей! - вспылил кот. -  Если бы он ошибся тогда, то не стремился  держать информацию о ключе в тайне, а просто написал: «Матушка, пришли мне назад ключ, который я по ошибке…» ну и так далее. Нет, здесь кроется что-то очень таинственное.

Мышка ахнула и выпустила из рук метелочку, которой сметала со стола крошки, оставшиеся после ужина.

- Раз так, то матушке небезопасно пускаться в путь с таким сувениром, - сказал Пушкайтс.

- Что ты предлагаешь? – задумчиво спросил Ксаверий.

- Разумнее всего будет отправить матушку в Лощину с одним из тех ключей, что подходят к шкатулке.

- Да, но Патрик ждет ее с настоящим ключом! – хвост мышки, известный своим здравомыслием, заметно дрожал,.

 - А следом послать кого-нибудь с настоящим ключом, но так, чтоб об этом ни сама матушка не знала, и никто другой не догадывался.

- А Кто этот другой? – спросила мышка слабым голосом.

- Неплохо придумано, - согласился кот. – Но кого послать?

- Да тебя, например, - Пушкайтс самодовольно скрестил руки на груди. – У мышки очень маленькие ножки, она никак за матушкой не угонится. Матушка же на Оське поедет.

- Эй, умник, а ты никого не забыл посчитать? – ехидно уточнил Ксаверий.

- Кого ты имеешь в виду? – удивился Пушкайтс.

- Тебя! – Ксаверий был готов взорваться от возмущения.

- А зачем меня считать, если я тут нужнее? Ты только подумай: матушка уезжает, дом и сад без присмотра. Ты что ли за ними следить будешь?

- Тоже мне задача – следить за домом!

- Ах, так? – Пушкайтс выпятил грудь и выставил одну ногу вперед. – Ну так покорми сегодня камин. А мы посмотрит, годен ты для домоводства или нет.

- Чего сразу – камин?  Давайте я, давайте я…, - кот принялся озираться в поисках подходящей работы, - пол подмету.

- Подмети, - насмешливо согласился Пушкайтс. – Но потом все равно покорми камин, иначе мы ночью все померзнем.

- Ладно, - согласился кот, - корми его сам. Но смотри, чтоб к моему возвращению каминная полка была теплой.

- Уж об этом можешь не беспокоиться, - заверил Пушкайтс. – Мышка, а ну-ка передай сюда ключ.

- Только как же я его понесу, не в зубах же? – Ксаверий почесал за ухом.

- Раз бывают коты в сапогах, то коты в шарфах и подавно, - радостно пискнула мышка. -  Мы привяжем тебе ключ на шею, а сверху, чтоб ничего не было заметно, повяжем шарф.

- Вот еще, - обиделся кот.

Он бы еще долго препирался, если бы не торопливые шаги матушки, спускавшейся по лестнице. Ксаверий резво схватил ключ, запрыгнул на каминную полку и свернулся клубком, претворяясь спящим.

Петуния Плющ держала в руках видавший лучшие времена саквояж и старенькое, но очень приличествующее даме ее лет  пальто с пелериной. Настроена она была весьма решительно..

- Кто-нибудь встречал мою шляпку с голубиными перьями? – поинтересовалась она у гостиной.

- Нет, - в один голос ответили Пушкайтс и Мышка.

- Странно. Куда же она могла запропаститься?

- Матушка, не собираешься же ты двинуться в путь прямо сейчас? Полночь на пороге, - поспешил напомнить Пушкайтс.

- Но мальчику нужна моя помощь. Мы и так провозились с этим посланием непростительно долго. Патрик ждет.

- Думаю, ему мало поможет, если ночью ты или заблудишься, или попадешь в какую-нибудь неприятность, - рассудил Пушкайтс.

- Да, матушка, не лучше ли дождаться утра и отправиться в путь с восходом солнца? – поддержала мышка.

 Матушка остановилась посредине гостиной, постояла в раздумье и решительно направилась в свою спальню.

- Но утром я выеду непосредственно с первыми лучами солнца, - донесся ее голос из-за неплотно прикрытой двери.

- Конечно! – согласился Пушкайтс. – Не сомневайся, что к этому моменту мы уже подготовим завтрак и Осю.

- И даже постараемся найти вашу шляпку, - пискнула мышка.

Когда тяжкие вздохи, доносившиеся из спальни, сменились ритмичным похрапыванием, Пушкайтс осторожно позвал:

- Кс-кс-кс-с! Вставай, Ксаверий, пора.

- Какая пора? Разве я не на рассвете должен отправляться? – кот лениво потянулся и посмотрел вниз.

- Нет, ты должен уже сейчас идти, чтобы никто не усомнился в том, что матушка отправилась в путь одна и с тем самым ключом.

- Но там темно и холодно.

- С каких пор кошки боятся темноты? А чтоб тебе не было холодно, вот – шарф. Слазь, тебе говорят!

Через четверть часа Ксаверий резво трусил по известной лишь кошкам короткой дорожке в сторону Градомиловского тракта.

Вслед ему стеклянными пуговичными глазами смотрело садовое пугало, на голове которого красовалась шляпка с голубиными перьями.

***

Градомиловский тракт жил своей, ни на миг не затихающей,  жизнью. Как кровь по венам, по тракту постоянно двигались повозки, кареты, телеги, пешие и конные путники. Здесь можно было встретить транспорт, идущий в такие уголки Всеславии, о которых многие картографы даже не догадывались. Синяя Лощина относилась к иной категории. Дело в том, что Градомиловский тракт проходил вдоль западной окраины городка, разросшейся как раз благодаря близости тракта ночлежными домами, харчевнями и всевозможными рынками до невероятных размеров.  Сами жители Лощины называли эту часть города Раздольем, а всевозможные проезжие и прохожие – Разгуляем.      

Добравшись до Градомиловского тракта, Ксаверий пристроился на обочине в ожидании любой повозки, идущей в направлении Синей Лощины. По собственному опыту он знал, что ждать придется недолго. И впрямь, через пару минут по дороге загромыхали деревянные колеса, и из-за поворота показался воз, сверх всякой меры  нагруженный тюками с шерстью. Если бы Ксаверий верил в какого-нибудь из кошачьих богов, он непременно провозгласил бы ему хвалу за ниспосланное благодеяние. Еще бы, ведь проехаться холодной ночью, зарывшись в мягкую шерсть, намного лучше, чем болтаться в жестяном ведерке между задними колесами повозки. Недолго думая, Ксаверий прыгнул на повозку и, свернувшись аккуратным калачиком, задремал.

***

Утро не застало Петунию Плющ врасплох. Еще затемно она привела себя и  спальню в порядок, позавтракала в компании взволнованных мышки и Пушкайтса и пустилась в путь, заменив куда-то запропастившуюся шляпку с голубиными перьями шляпкой с эмалевой брошью в форме фазана. Она бойко шагала по заиндевевшей за ночь траве, подбадривая ослика Осю какой-то детской считалочкой. По тому, как дрожал ее голос, даже ослик догадывался, что матушка пребывает в весьма взвинченном состоянии. До Синей Лощины было не менее трех часов ходу, если брать за эалон скорость перемещения старушки, едущей на ослике, к седлу которого приторочен старый саквояж и торба с поздними яблоками.   Но матушка совестилась проделывать все путешествие на спине своего маленького скакуна, поэтому ту часть пути, которая вела к Градомиловскому тракту, она решила одолеть самостоятельно.  Шагать и напевать, когда вам уже давным-давно  не пятнадцать лет, задача не из самых легких. Поэтому вскоре дыхание старушки сбилось, и она сочла за лучшее отложить пение, декламацию и обычные разговоры до достижения тракта. Выглянувшее из-за горизонта солнце увидело, как старушка, облаченная в дорожное пальтецо с пелериной и похожую на перевернутый вверх дном цветочный горшок шляпку, сноровисто вскарабкалась на спину ослика и, поправив поводья, затянула дрожащим голосом почти бодрую песню.

***

Какое блаженство – спать в мерно раскачивающейся колыбели. Мягко и тепло. Колыбель поскрипывает, но так и должно быть. Влево-вправо, влево-вправо.

- Тпру-уууу! – громкий окрик остановил раскачивание колыбели. – Хозяин, где тут можно перекусить с дороги?

Ксаверий не успел даже сладко потянуться, когда мешок, в котором он спал, покачнулся на краю телеги и упал рядом с крыльцом небольшого домика. 

- Да хоть и здесь. Если не спешишь, сейчас накрою на стол. Яичницей не побрезгуешь и тыквенной запеканкой? – спросил второй незнакомый коту голос.

- Да уж не до жиру, быть бы сыту-живу. Давай яичницу и с луком не скупись.

- Куда путь-то держишь? – полюбопытствовал гостеприимный хозяин не то постоялого двора, не то путевой станции.

- В Мальвинию, - скупо отозвался первый голос.

- А не возьмешь ли попутно кой-что передать на ихнюю почту, коль все одно туда едешь?

 Голоса принялись рядить, брать ли заказ и, если брать, то сколько запросить за услугу.

Ксаверий боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя. Ему не хотелось обнаруживать своего присутствия в Синей Лощине с опасной ношей на шее. Оставалось дождаться, пока спорщики отойдут подальше, и потихоньку выбираться из мешка. Но ожиданиям его не суждено было оправдаться. Вскоре к голосам спорщиков добавился третий голос.

- Эй, почтарь! – властно окликнул одного из спорщиков третий голос.

Голос не был ни резким, ни громким, но от того, как он прозвучал, шерсть на спине Ксаверия встала дыбом.

- Слушаю, вас, господин, - отозвался тот, к кому обратился вновь прибывший.

- Где почта для пасечника Пьетро?

- Для пасечника? – растерянно переспросил служащий почты. – Господин, еще не все почтовые экипажи прибыли с утра. Может быть, и для пасечника что-то будет, но пока не было.

- Когда прибывает последний экипаж? – уточнил незнакомец.

- Около полудня, - ответил почтовый служащий. – Не угодно ли и вам, господин, отзавтракать?

- Что ж, пожалуй, - согласился незнакомец. – И убери с дороги мешок, валяется, мешает пройти.

Поняв, что речь идет о мешке, где была проведена ночь, Ксаврий отважился высунуть голову и осмотреться. Если возница бросит мешок обратно на телегу, то путешествие может продолжиться до самой Мальвинии.

- Это еще что такое? – сердито осведомился возница при виде торчащей из мешка головы кота. – Ты что тут делаешь, коврик для блох? А ну-ка убирайся!

Ксаверия не нужно было дважды просить, он выпучил глаза и стремглав кинулся в кусты, росшие через дорогу от злополучной телеги.

До этого момента Ксаверий не бывал в Синей Лощине. Но исправно работавшая кошачья информационная сеть донесла и до градомиловских пригородов сведения о том, что город, если и уступает Градомилову размерами, то никак ни мощью бурлящих в окрестностях Тракта транспортных потоков. Открывшаяся из кустов взору Ксаверия перспектива говорила об обратном. Неширокая дорога с разбитыми колеями и приземистый домик, совмещавший в себе сторожку дорожного смотрителя, почтовое отделение и придорожную харчевню, даже отдаленно не напоминали бойкий Разгуляй. Оглядевшись по сторонам, Ксаверий увидел лес, со всех сторон подступающий  к плохонькой дороге, по которой и прикатила телега. Дорога, как преследуемая охотниками ополоумевшая от страха дичь, едва выбравшись из лесных буреломов, тут же ныряла меж двух горных склонов и отчаянно петляла, норовя запутать следы. Одним словом, Ксаверий не знал, где он очутился. Более того, он не представлял, как отсюда выбраться.  Несмотря на утренний час, от леса тянуло сыростью, а тени казались еще чернее и гуще. «Что ж, - решил Ксаверий, - куда бы ни вела дорога через гору, рано или поздно она выведет на широкий тракт; а там можно будет прицепиться к идущей в Синюю Лощину телеге».   К тому моменту,  когда  порядком преуспевший в уничтожении наливки, предложенной к яичнице хозяином, возница вскарабкался на телегу и вяло тронул вожжи, Ксаверий миновал большую часть пути между горами. Он уже видел впереди, как дорога раздвинула плечами горы и потекла широкой ровной лентой, обнадеживая скорой встречей с Трактом.    

- Ну что, почтарь, уж за полдень перевалило. Где ж почтовый экипаж?

- Господин, разве ж в том моя вина? Видать, сегодня уж не прибудет. Мало кто после полудня осмелится в лес сунуться, слава уж больно дурная у наших мест.

- Ладно, - ответил слегка раздосадованный мужчина средних лет в дорожном плаще и с посохом в руке. – Завтра, значит, придется снова прийти.

- А разве ж  послать некого? Сынок же у вас есть, постреленок такой смышленый.

- Приболел он, - ответил Пьетро, надвигая капюшон на голову. – Пойду, пока этот шут с возом шерсти далеко не отъехал. Попрошусь, чтоб подвез.

И он бодрым шагом припустил вслед неспешно тянущейся горной дорогой телеге.